– И вы не остановились, чтобы помочь ему?

– Мы остановились, но он ничего не хотел слушать. Мы сказали ему, чтобы он шел обратно вниз.

– А далеко он отсюда?

– Нет, недалеко.

И она снова пошла дальше.

– До встречи, – сказал я. Говард усталым жестом поднял два больших пальца вверх.

Минут пять мы шли назад по своим следам, после чего заметили желто-черную куртку Марка на каменистой осыпи, где так легко подвернуть лодыжку. Радуясь возможности снова передохнуть, я опустился на землю рядом с ним.

– Эй, Марк!

Никакой реакции.

– Марк…

Он поднял голову и пробормотал что-то невразумительное.

– Пойдем, приятель. Тебе плохо?

– Я не могу идти. Устал.

Ванда потрясла его за плечо.

– Пойдем, Марк. Мы уже на половине пути. И нужно двигаться дальше, чтобы успеть до темноты. Ты должен пойти с нами, Марк. Или же вернуться в базовый лагерь.

Мой мозг мгновенно ухватился за эту идею: «Эй, Сай, вызовись сопровождать Марка вниз. На самом деле ты можешь бросить всё это к чертям собачьим, вернуться в Катманду с его замечательными, расчудесными барами, и кроватями, и пивом, и теплом». Но над моей головой висел долг Тьерри, составлявший тридцать тысяч долларов. Он рассчитывал на меня. И что подумает обо мне Ванда, если я сейчас выброшу на ринг белое полотенце?

«Ты прошел через такие пещеры. Ты обнаружил в себе что-то новое и все-таки прошел их. Через это ты тоже сможешь пройти», – уговаривал я себя. Пещерам и Эду тут было не место – я засунул их в дальний угол своего сознания, где они и должны были находиться.

– Пойдем, Марк, пойдем, приятель. Тебе нельзя сейчас сдаваться. Я не могу оставаться единственным девственником на этой горе.

– Хм? – Ванда бросила на меня удивленный взгляд.

– Ну, не в прямом смысле девственником. Это просто глупая шутка. – Я хотел ей все объяснить, но потом передумал. Решил, что от этого у меня снова перехватит дыхание. «Марк, чертов лузер, шевелись, поторапливайся», – мысленно просил его я. Мне ни в коем случае не хотелось шататься по этой горе, когда на нее опустятся тени. – Пойдем. Дальше будет проще.

– Саймон правду говорит. Давай, вставай, и мы пойдем с тобой. А я понесу твой рюкзак, пока ты не окрепнешь.

– Нет, я его возьму, – быстро вставил я, успев подумать: «Ты что, серьезно, дружище?» Но я не мог позволить ей нести дополнительную тяжесть – тем самым я выказал бы свою слабость. Она была высокой, но я весил больше минимум на тридцать кило.

Марк снял солнцезащитные очки. Глаза у него были красные и воспаленные.

– Со мной всё будет в порядке. А вы идите.

– Нет. Мы тебя не бросим.

Я решил воспользоваться грязным приемом из «Большой книги эмоционального шантажа» моего компаньона Тьерри:

– Да, приятель. Ты хочешь подвести нас, лишив шансов добраться до ПБЛ? Хочешь, чтобы это осталось на твоей совести?

И похоже, что этот фокус сработал. Последовал душераздирающий вздох, а потом он сказал:

– Окей.

Ванда помогла ему встать:

– Так ты идешь?

– Да, я иду.

– А ты много пил, Марк? Ты не обезвожен?

– Нет, всё нормально.

– Тогда пойдем.

Вопрос решился. Это был приказ, ультиматум в духе «делай, что говорят, или проваливай». Марк искоса взглянул на меня и – слава богу – сам надел на плечи свой рюкзак. Я не уверен, что справился бы, если бы за спиной у меня болтались уже два озлобленных чада.

Я сделал паузу, чтобы выпить еще пол-литра сладкого тепловатого чая. Сахар взбодрил меня, и головная боль немного улеглась. Мы потащились назад, не останавливаясь, миновали промежуточный лагерь, а когда молча проходили мимо Робби и Говарда, Говард неловко крикнул нам вслед:

– С тобой всё в порядке, Марк?

После этого идти вперед меня заставлял мой страх показаться Ванде слабаком. Даже Марк, который шел, понурив голову, как узник, ведомый на электрический стул, выглядел бодрее меня.

Мы подошли к широкой тропе, которая, извиваясь, тянулась через океан зазубренных ледяных выступов, похожих на оскаленные клыки. Я был слишком изможден и поэтому проявил лишь вялый интерес к игре солнечного света на этих величественных голубых волнах.

– Этот участок называется «чудо-хайвей», – сказала Ванда.

– Да, потому что это будет настоящее чудо, если ты пройдешь по нему, не свернув себе шею. – На то, чтобы выдавить из себя эту сомнительную шутку, у меня ушло не меньше полминуты, но Марк все равно хрипло хохотнул.

Ванда опустила свои солнцезащитные очки, и мы с ней обменялись улыбками, испытывая облегчение от того, что он избавился от своего тоскливого настроения.

Было еще одно короткое светлое пятно, когда мы сделали паузу, чтобы сходить в туалет: Ванда с одной стороны тропы, за пирамидой из камней, а мы с Марком – с другой. Пока мы с ним дружно отливали, он своим обычным монотонным голосом произнес:

– Струями не скрещиваемся, – имея в виду похожую фразу из «Охотников за привидениями»; Тьерри это очень понравилось бы. Сил на то, чтобы смеяться, у меня не осталось, но все равно было приятно обнаружить, что он обладает чувством юмора.

Ванда надела наушники, и я последовал ее примеру. «Просто продолжай идти, пока не закончится эта песня», – сказал я себе. А потом следующая. И еще одна. Это помогало, пока я не добрался до плейлиста, который загрузил Тьерри, назвав его «Саундтрек к восхождению Сая». Там было несколько хороших вещиц – «Река глубока, гора высока», «Проселочные дороги», «Танцы на туманной горе», – но затем содержание стало весьма сомнительным: «Высока скалистая гора», «Зеленая, зеленая трава родного дома». Это уже явно не соответствовало хотя бы уровню «Продиджи». Так что, когда я входил в ПБЛ, в моих ушах звенел голос Джулии Эндрюс, исполнявшей «Поднимайся на каждую вершину». И это странным образом подходило к ситуации.

Как и положено такому садисту, как Тадеуш, он разместил наш лагерь выше всех остальных. Солнечный свет уже приобретал фиолетовый оттенок, когда мы едва тащились мимо кухонь других команд, кое-как продвигаясь к самому верхнему краю неглубокой впадины в форме чаши, в которой располагался ПБЛ. Ванда провела нас к нашей палатке-столовой – убогой версии той, что стояла в базовом лагере, – где мы набросились на сладкий чай, горячий шоколад и овощной суп. Одному Господу известно, что произошло бы, если бы мою палатку уже не поставили шерпы, потому что у меня хватило сил только на то, чтобы снять ботинки. Вероятно, я просто рухнул бы снаружи – эдакий снежный ангел в облачении из гортекса. Я даже не нашел в себе энергии обрадоваться тому факту, что мы уделали Говарда и Робби (Малколм пришел еще позже, через два часа после самого последнего из нас, и ему едва не пришлось ночевать на горе под открытым небом). Я извинился перед своей опухшей лодыжкой и другими частями тела, которому, с одной стороны, стало легче, поскольку сердитый ребенок наконец слез со спины, а с другой – тяжелее, потому что оно теперь ныло, как гнилой зуб. Всё это заставило меня выпить еще литр сладкого чая и воды, после чего я отключился.