была продемонстрирована снова 20 апреля 1967 года. Это случилось за день до прилета Светланы в Нью-Йорк. Сотрудник госбезопасности Василий Санько прибыл в США как шофер советской делегации в ООН. В 1954 году он принимал участие в попытке похищения некоей госпожи Евдокии Петровой в Австралии. Ее намеревались вывезти в Москву в качестве заложницы. Муж Петровой, сотрудник госбезопасности, передал австралийским властям сведения об агентурной советской сети в стране. Поскольку сохранилась старая фотография Санько, его легко могли опознать по прибытии в США. Хотя не было доказано прямой связи между прилетом Светланы и приездом агента КГБ, это показало, что сотрудники госбезопасности не могли решить простейшую задачу: развести во времени эти два события.

«Перебежчица Аллилуева» в 1967 году создала проблемы четырем правительствам. В действиях Светланы сквозило явное презрение ко всем бюрократическим проволочкам. Она вызвала дипломатический скандал в Индии, не обратила внимания на проклятия Москвы и поставила в неловкое положение Вашингтон. Все это свидетельствовало о том, что она ставила себя выше всех условностей; такое поведение присуще особам, которые считают себя великими и могущественными. Дитя Кремля по-прежнему ощущала себя дочерью вождя.

Глава 13. Во что она верит?

Светлана, вступая во вторую половину своей жизни и оглядываясь на четыре «потерянные» десятилетия, прожитые в Советском Союзе, не раз имела возможность поговорить о своих воззрениях с друзьями, с которыми познакомилась в Индии, Швейцарии и США. Официально она высказалась об этом в сделанных ею после приезда в Нью-Йорк двух заявлениях.

Она покинула Россию по личным и иным причинам. В основном она объясняла свой отъезд отсутствием свободы самовыражения в условиях господства коммунистической идеологии и потребностью в религиозной и творческой свободе. Смерть мужа Бриджеша Сингха, как пишет Светлана, «пробудила во мне дремавшие прежде мысли о жизни», и она «почувствовала, что не может больше терпеть и молчать». По мере того как копились события, ее чувство обиды к советскому режиму только крепло с годами, и особенно болезненным стал отказ властей разрешить ее выйти замуж за Бриджеша Сингха и уехать с ним в Индию. После его кончины советское правительство разрешило отвезти его прах на родину. Но, как сказала Светлана: «Для меня это было слишком поздно».

В сильных выражениях она высказала свое глубокое возмущение отношением «правительства и партии к нашему браку». Она была удивлена, что «в стране, где брак с иностранцем разрешен законом», ей было в этом отказано. Она добавила: «Я думаю, что это совсем не дело государства, и вся эта история окончилась трагически, потому что мой муж умер в Москве, и его смерть… сделала меня совершенно нетерпимой к вещам, к которым я относилась терпимо прежде».

Аллилуева вспоминала: «Когда я уезжала из Москвы в декабре 1966 года с прахом моего мужа Бриджеша Сингха к нему на родину в Индию, у меня было твердое намерение вернуться в Россию через месяц. Однако во время моего пребывания в Индии я решила, что не могу вернуться в Москву. Это было мое собственное решение, основанное на личных чувствах и переживаниях; я не следовала ничьим советам и рекомендациям.

Сильнейшая борьба происходила в моей душе все это время, потому что я должна была надолго оставить своих детей. Я делала все, чтобы заставить себя вернуться домой. Но все было напрасно…»

Госпожа Аллилуева затем задала себе этот вопрос: «Почему я уехала из России и приехала сюда просить вас о гостеприимстве?» На то было много причин.

«С самого детства меня учили, что такое коммунизм, и я верила в него, как и все мы, мое поколение. Но постепенно, с годами и обретаемым опытом, я начала думать по-другому. В последние годы мы в России начали думать, обсуждать, спорить, и мы уже больше не преданы слепо той идее, в которой были воспитаны. Вера также изменила многое во мне. Я воспитывалась в семье, где совсем не разговаривали о Боге. Но когда я повзрослела, я поняла, что невозможно жить без Бога в сердце. Я сама пришла к этому заключению без чьей-либо помощи или проповеди. Но это все изменило для меня, поскольку с того момента основные догматы коммунизма потеряли для меня значение».

Светлана обрела для себя «обобщенную веру в Бога». Она так объясняла это свое определение: «Я верю, что все религии верны, и разные религии это только разные пути к одному и тому же Богу. Лично для меня Бог – это жизненная сила и справедливость, и, когда я говорю о Боге, я просто говорю о счастье, это значит жить и наслаждаться жизнью на этой земле. Я полагаю, что человечество должно быть едино, не должно быть никаких разделений, никаких войн. Люди должны вместе трудиться ради общего блага. Вот это – моя вера в Бога».

Ее вера в Бога окрепла настолько, что Светлана крестилась в Русской православной церкви. Крещение состоялось в Москве в мае 1962 года. Таинство совершил близко знавший Светлану отец Николай, который вскоре скончался. Она как-то заметила, что хотя и крещена в православной церкви, это не значит, что «я предпочитаю эту церковь другим». Скорее, сказала она, «это было следование традициям, эту веру исповедовали мои родители и предки».

Ее отец учился в богословской семинарии в Тифлисе и должен был стать священником Русской православной церкви. Хотя 29 мая 1899 года он в 19-летнем возрасте был исключен из семинарии из-за «непосещения занятий», его мать утверждала, что он учился так прилежно, что подорвал свое здоровье. Госпожа Джугашвили в любом случае оставалась глубоко верующей православной прихожанкой. На фотографиях она запечатлена в монашеском одеянии и была погребена согласно православным церковным канонам. Со стороны матери Светлана унаследовала библейскую фамилию, образованную от хвалебного восклицания древних иудеев «Аллилуйя!» или в переводе – «Славьте Бога!». Теперь Светлана испытывает «большую симпатию к современному индуизму»; несомненно, это является следствием ее близкого общения с мужем на протяжении последних лет. Ей стала близка и католическая вера, благодаря той заботе и вниманию, которые проявили к ней католические монахини в Швейцарии.

Религиозные убеждения Светланы, по ее словам, не были результатом изучения каких-либо специальных научных трудов или личных контактов. Это было, можно сказать, «религиозным чувством; у некоторых людей оно есть, у других – отсутствует». Она сравнила религиозное откровение с тем ощущением-открытием, которое переживает слепой человек, неожиданно обретший зрение, «и он впервые видит окружающий мир и небо, птиц и деревья». Именно таким образом, рассказывает Светлана, в ее душе родилось религиозное чувство, и только после этого