Ему нужна была женщина вроде Варвары — всегда готовая ответить на его желание, веселая, ласковая, энергичная в любви (пусть и страшно ленивая в быту), легкая, воздушная, похожая на любовь…

Но — стоп. Хватит уже думать о Варваре. Предательница ушла, вымыв за собой посуду и вычистив все то хорошее, теплое и славное, что было между ними. Нашла себе, видать, кого-то другого…

— …Что? Что, Наденька, вы сказали?

— Говорю, что вареники очень вкусные… Не хочу спрашивать, кто их приготовил, но предполагаю, что все-таки жена.

— А что, если я не женат?

Власову как-то сказали, что некоторым женщинам важно иметь дело именно со свободными мужчинами, то есть им важно видеть какую-то перспективу в отношениях. Пусть даже в дальнейшем эти отношения продлятся всего несколько часов.

— Да быть того не может… Хотя какая разница! Очень благодарна вам, Виктор… забыла, извините, ваше отчество…

— …Владимирович. Но можно просто Виктор. Вот, не желаете винца красного? Хорошее, французское…

— Только после вас. — Она улыбнулась и пригубила вино из бокала. — Понимаю, Виктор Владимирович, что поступаю легкомысленно, согласившись переночевать в незнакомом доме, но вы сами понимаете, у меня просто безвыходное положение… Да я, в принципе, была готова к тому, что для меня начнутся черные денечки… Что жизнь моя покатится под откос… Знаете, когда женщина остается одна, без мужа, то становится такой беспомощной, и проблемы так и липнут к ней…

— Вы расстались с вашим мужем? При каких обстоятельствах? Развелись?

— Да. Развелись. Понимаете, он серьезный человек, у него свой банк, какие-то темные делишки, бандиты вокруг него вьются… Он стал нервным, просто бешеным… Я понимаю, у тебя сложности на работе, а на меня-то чего обрушиваться?! К тому же я его практически не видела. Вроде как есть муж, и деньги дает, но самого-то мужа нет. — Надя, прихлопнув ладошками невидимого комара, смешно сдула его, прибитого, изображая, вероятно, отсутствие в ее жизни мужа. — Ни в гости не пойти с мужем, ни в театр, ни на выставку… Москва — такой интересный город, поверьте мне, там есть что посмотреть… И все одна, одна… Надоело! Пошумела, покричала на мужа, а он возьми да и скажи мне: чао-какао! Денежки я тебе, говорит, дам, ни в чем не будешь нуждаться, но скандалы такие не потерплю… Он быстро так оформил развод, перевел мне денежки, купил однокомнатную квартиру на Петровском бульваре… Ну и все! Я позвонила Соне, она говорит, что недавно вышла замуж, что на лето они с мужем перебрались в Сосновку, ну, я руки в ноги и сюда!

— Какая странная история… Что же это, водитель — совершенный идиот, вы уж меня простите…

— Выходит, что да. А может, нарочно так сделал? Может, ему мой муж такое задание дал?.. Да, вкусное вино. Сладкое… Я не люблю кислое…

— А у меня немного горчит… — Власов вдруг почувствовал головокружение, а потом боли в желудке. — Что-то мне нехорошо… Переел, наверное…

Наденька вдруг встала из-за стола, не выпуская из рук бокал с вином.

— Это пройдет… Может, вы переволновались, увидев меня? Все-таки новый человек, женщина… Вы всегда так волнуетесь?

Он почувствовал, как его скрутило внутри, словно все его внутренности медленно наворачивали на раскаленный шомпол.

— Уф… Не пойму, что со мной… — Пот катился по его лицу, капли падали на тарелку с розовым вишнево-сметанным соусом. — Может, вишня забродила? Наденька, что делать? Вы уж извините меня… Может, «Скорую» вызвать? Совсем плохо мне…

— Во-первых, я не Наденька, — сказала она неожиданно изменившимся голосом. — Меня зовут Оля. Оля Черешнева. Тебе эта фамилия, свинья, ни о чем не говорит?

— Что-о-о?! Вы кто? Что вам надо?

— Лику Черешневу помнишь, грязный ублюдок?!

— Лику?

Лицо его стало совсем белым.

— Ты будешь умирать страшно… Но перед этим расскажи, где моя сестра? Что ты с ней сделал? Под кого подложил? Как ты ее мучил?

— Лика… Лика… Но я ее не мучил… Я ей ничего не делал. Она… Господи, как же больно…. — Он полез в карман за телефоном, но его там не оказалось.

— Твой телефон у меня, скотина. Грязный педофил! И никакая неотложка тебе все равно не поможет.

— Что ты сделала со мной, тварь?! — вскричал он от злости и от жестокой раздирающей его внутренности боли.

— Отравила, что же еще! А как еще я должна была поступить, когда ты убил мою сестру? Мою девочку? Что она тебе сделала? Ну да, она была совсем ребенком и ничего не понимала… Продавала себя, не ведая, что творит. А ты-то, взрослый мужик, мэр города! Каким местом ты думал, когда предложил ей продать свою девственность?

— Ребенок? Девочка?! Это она поначалу девочкой была, а потом такой стала… Столько денег из меня выкачала! Шантажировать начала, что жене расскажет, журналистам…

Она же несовершеннолетняя была… А у меня на носу выборы… Дай телефон, прошу тебя… Я не убивал ее… Клянусь!

— Тогда скажи, где она!

— Я не знаю, я ничего не знаю… Вызови «Скорую»!

— Если ты ее не убивал, тогда зачем подослал своих людей ко мне, чтобы они заставили меня уехать из города? Чтобы Лику не искала. Меня твой человек чуть не зарезал, нож приставил к горлу…

— Да ничего я не знаю, никого не посылал… Ты что, сдурела, мать твою…

Он хотел встать, сделал над собой усилие, но все поплыло перед глазами.

— Я не убивал… Я ее любил… Столько ей денег дал… А ей все мало было. А потом она сказала, что… А… какая теперь разница?

Черная муть заволокла все вокруг, и он начал задыхаться…

— Вызови врача… Умираю… Я ни в чем не виноват, это не я, это…

Он грузно, шумно свалился со стула на кухонный пол и забился в судорогах.

— Где Лика, прошу тебя, скажи… — заплакала Ольга. — Где вы хотя бы ее похоронили?

Но Власов уже не дышал. Отравленное вино сделало свое дело.

Стало очень тихо, если не считать птичьего щебета за раскрытым окном.

Ольга смотрела на распростертого на полу бездыханного Власова, и то внутреннее напряжение, та пружина, что не позволяла ей дышать полной грудью все эти последние годы, вдруг ослабла.

— Господи, прости меня, — прошептала она и быстро перекрестилась. — Господи, готова принять твое наказание, но Лика отомщена. Мне бы только найти ее… Где эти гады ее похоронили? Где закопали?

Ольга поднялась наверх, переоделась, взяла чемодан и, спустившись вниз, внесла его в кухню, открыла и принялась складывать туда все предметы, которых успела коснуться: посуда, приборы… Затем достала пачку влажных салфеток и принялась вытирать все видимое пространство вокруг себя.

У порога переобулась в кроссовки, пересекла двор и у ворот надела туфли-лодочки. За углом, в торце заброшенной больницы, под старой разросшейся березой, стояла взятая напрокат машина. Ольга быстро сняла с себя белый костюм, надела джинсы и черную майку, села в машину и завела мотор.