– Правда? – хмыкнул режиссер. – А они, – он указал на Татьяну и Андрея, – говорят, что можешь! Тамара, сцену на крыше подпоешь?

– С превеликим удовольствием! – промурлыкала актриса, и Макс почувствовал, как ее ладонь похлопала его пониже спины, когда она проходила мимо.

– Римма Георгиевна, – обратился Семен к пожилой аккомпаниаторше. – Подыграйте им!

Взбираясь на сцену, словно волоча на ногах стопудовые гири, Макс в последний раз оглянулся на Кожухова, надеясь, что все это просто дурной сон и что Андрей прекратит недоразумение, но тот и пальцем не пошевелил. Когда Римма Георгиевна заиграла, Макс почувствовал, что у него язык прилип к небу. Сейчас он не смог бы не то, что запеть – даже заговорить! Естественно, он пропустил вступление.

– Еще раз, – раздраженно бросил режиссер. И снова Макс не сумел раскрыть рта.

– Давай же! – услышал он ободряющий шепот Тани. Девушка стояла, вытянувшись во весь свой маленький рост. Руками она вцепилась в край сцены и, глядя на него снизу вверх, как будто умоляла Макса не подводить ее. – Ты же прекрасно пел, когда играла я!

– Ты! – услышала Таня голос Андрея. Она обернулась и увидела, что он обращается к ней. – Подыграй. Если в тот раз получилось, получится и теперь.

Римма Георгиевна вопросительно взглянула на режиссера.

– Господи, да делайте вы, что хотите! – простонал тот. Аккомпаниаторша, презрительно поджав губы, встала со своего места. Таня вскарабкалась на сцену. Страшно потели ладони: впервые за долгое время столько пар глаз устремлено на нее! С тех пор, как она играла на сцене перед большим количеством народу, прошло несколько лет, но она не должна подвести Макса! Сев на вертящийся табурет, девушка привычно поставила ноги на педали. Едва пальцы коснулись клавиш, Татьяна обрела уверенность. Она не знала, откуда возникло это чувство и куда исчез страх. Больше не было зала и недоверчивых людей вокруг, ожидающих ее посрамления. Только рояль, она и Макс, и лишь они трое имели значение. Увидев, что обычно робкая и забитая Таня преодолела свой страх, Макс тоже почувствовал себя увереннее. Конечно, ничего хорошего не получится, но, по крайней мере, от него отстанут. Он вступил, когда нужно. Макс боялся смотреть в зал, боялся увидеть насмешку в глазах Андрея, поэтому смотрел только на Таню. Когда пришла очередь Тамары, Максу пришлось-таки взглянуть на нее. То, что он увидел, озадачивало: лицо актрисы подрагивало, словно она сдерживала смех. Когда прозвучал последний аккорд, в зале повисла пауза. Макс искоса посмотрел на Андрея. По его лицу ничего нельзя было прочесть.

– Кхе-кхе, – прокашлялся Громов. – Это…

– Н-да, – пробормотал Семен. И еще раз: – Н-да!

– Да что вы, в самом деле! – воскликнула Тамара. – «Кхе, н-да» – это замечательно! Он поет просто замечательно, мальчики, вы же слышали!

– Костомаров… – пробормотал Семен. – Уволен! Господа, в нашем составе произошли изменения, – произнес он, поворачиваясь лицом к артистам. – Партию Рауля будет исполнять…

– Макс, – подсказал Громов.

– Макс, – согласился Ворошило. От его отвратительного настроения не осталось и следа.

– Подождите! – пробормотал Макс.

– В чем дело? – спросил режиссер.

– Я работаю на Андрея.

– Уже нет, – сухо сказал Кожухов. – Ты уволен!

– Вот видишь, все в порядке, – улыбнулась Тамара.

Макс спрыгнул со сцены и подошел к музыканту.

– Послушай, – произнес он, – только скажи…

– И что будет? – насмешливо спросил Андрей. – Откажешься?

– Конечно, – кивнул Макс. – Ты же первым предложил мне работу!

Лицо Кожухова вытянулось.

– Хочешь сказать, что откажешься от возможности петь в самом дорогом проекте главную партию, от денег, которые тебе заплатят, и от перспектив, которые за этим последуют?

Макс кивнул.

– Ты – псих! – пробормотал Андрей. – Но я-то – нет, поэтому, черт подери, ты будешь петь вместо Ивана!

– Ну, вот и славно! – с облегчением воскликнул Семен. На долю секунды ему показалось, что парень говорит серьезно и в самом деле способен променять одну из главных ролей в спектакле на место шофера Кожухова.

Макс не мог поверить, что это происходит на самом деле. Сейчас прозвенит будильник, он откроет глаза, и все закончится! Он поискал глазами Таню. Девушка сошла со сцены и сейчас стояла в рядах артистов. Ее лицо светилось, и она казалась почти красивой.

* * *

На входе в бизнес-центр с Ритой поздоровался охранник. Она кивнула ему и поспешила наверх. Настроение было паршивое. Во-первых, Байрамов вчера заявился поздно. Она пришла в ужас, увидев на его руке пропитанную кровью повязку. Рите стоило огромного труда уговорить Игоря позволить ей осмотреть рану и рассказать, как он ее заполучил. Он отвечал односложно, но она видела, что что-то не так. Беда в том, что если Байрамов не хотел говорить, то вытянуть из него хоть что-нибудь не представлялось возможным. В одном Рита не сомневалась: встреча со старым другом вместо того, чтобы порадовать Игоря, расстроила его.

Открывая дверь в кабинет, Рита услышала странные звуки. Включив свет, она увидела Светлану.

– Чего в темноте сидишь?

Вместо ответа раздалось шмыганье носом. Теперь Рита заметила, что глаза и нос у помощницы красные.

– Что случилось?

– Киру арестовали!

– Как – арестовали? За что?!

– Понятия не имею, – снова шмыгнула Света. – Разве же они объясняют!

– Почему ты мне не позвонила?

– Звонила я, но вас дома не застала, а мобильный почему-то отключен…

Рита и в самом деле отключала телефон, когда вела машину. Она давно планировала купить гарнитуру, чтобы не отвлекаться во время движения и в то же время постоянно находиться на связи, да все руки не доходят.

– Когда это произошло? – спросила Рита.

– Примерно час назад. Мне позвонила тетя Киры. Сказала, что пришли полицейские и без разговоров его забрали. Они только сообщили, в какое отделение отвезут – и все.

– Сейчас мы туда съездим и все выясним.

Когда начальник отделения увидел Ритино адвокатское удостоверение, он криво усмехнулся.

– Что, у этого сосунка уже и адвокат имеется?

– Представьте себе, и вы не имеете права препятствовать моей встрече с задержанным!

– Сразу видно, поднаторела, – сквозь зубы процедил мужик – вроде бы тихо, но явно так, чтобы Рита слышала. Эта вроде новенькая – что-то он ее раньше не видел, хотя, кажется, знаком со всеми бабами-адвокатами. – Я вовсе не намерен вам препятствовать, девушка, но у нас есть право держать парня семьдесят два часа. Вы ведь в курсе?

– То есть обвинение вы не предъявляете? – уточнила Рита. Она с трудом представляла себе чистенького, домашнего мальчика Киру в камере ИВС.