Эрих встал с дивана и пошел к лестнице, чтобы подняться в спальню, но в этот момент тишину разорвал телефонный звонок. От неожиданности он вздрогнул и вопросительно воззрился на телефон.

Кто мог звонить в такое время? Он снял трубку и раздраженно произнес:

– Краузе.

– Добрый вечер, – послышался усталый голос Крюкова, – хотя у вас, наверное, сейчас уже ночь.

– Почему так поздно? – недовольно произнес Эрих. – До утра вы не могли подождать? У меня первый прием пациента в восемь утра.

– Придется отменить, – сказал детектив, в его голосе почувствовались трагические нотки.

Доктор насторожился.

– Что случилось? – спросил Эрих и нащупал рукой спинку стула.

– У меня плохие новости, – сообщил Крюков.

– Насколько плохие? – взволнованно спросил Эрих и опустился на стул.

– Очень плохие. Крепитесь, Эрих.

Дальнейший разговор Эрих слушал, едва понимая смысл, в голове стоял глухой гул, слова детектива преломлялись и разлетались в его сознании глухими отрывистыми звуками. В первые секунды трагической новости его сознание не принимало действительность и влекло назад, в только что увиденный сон.

Он снова увидел перед собой образ Елены в облегающем ярко-синем платье, ее длинные светло-русые волнистые локоны, обрамляющие худощавое бледное лицо. Она смотрела прямо на него и вкрадчиво говорила:

– Жизнь так коротка и хрупка, Эрих.

Затем виновато опустила глаза, и ее облик стал медленно растворяться.

В следующую секунду трубка выскользнула из его рук и с треском ударилась о мраморный пол. По всему телу пробежала дрожь. Он стоял посреди холла потрясенный и сломленный. Ему казалось, на него только что свалилась многотонная бетонная плита и безжалостно раздавила его тело и сознание. Он больше не чувствовал ни рук ни ног, как будто пребывал в невесомости. Ему казалось, что сейчас он потеряет рассудок. Сознание стало ватным и аморфным. Глаза наполнились слезами, и по щекам потекли теплые соленые слезы.

Тяжелые шаги заставили его повернуть голову, и он увидел, как с цокольного этажа по лестнице быстро поднимается Василий и бежит в его сторону. Он что-то спрашивает, но Эрих не понимает его слов.

За спиной водителя он видит бледный, почти исчезающий силуэт жены и тянется к ней рукой. Его губы тихо шепчут:

– Нет, нет, это какая-то ошибка, этого не может быть.

Октябрь 2013 г.

Что бы ни случилось – страдание или счастье, ад или небеса – вы, в конечном счете, полностью ответственны за это.

ОШО

Весенним ранним утром две машины представительского класса неспешно двигались по насыпной проселочной дороге, ведущей к лесному домику. Теплый ветер быстро разгонял свинцовые тучи и с большой скоростью гнал их на восток к Москве. Природа оживала после длительной зимней спячки. На деревьях набухали пахучие почки, а в небе появлялись первые стаи возвращающихся с юга птиц.

Машины плавно остановились, из салона седана вышли двое мужчин и неспешной походкой двинулись к одноэтажному деревянному дому. Входная дверь оказалась заперта, один из мужчин в черном пальто сильно забарабанил в дверь.

– Эрих! Открой, это Петрасевич!

Никто не отозвался, тогда он прошел вокруг дома и заглянул в окна.

– Где его черти носят? – раздраженно произнес он.

По обе стороны веранды были навалены огромные кучи снега. С крыши монотонно капала талая вода. В одном из сугробов виднелась проржавевшая от времени табличка «Посторонним вход воспрещен».

Петрасевич взглянул на табличку и усмехнулся.

Второй мужчина в коричневой кожаной крутке с меховым воротником закурил сигарету и неспешно направился к озеру. Это был высокий мужчина лет пятидесяти с выдающимся подбородком и цепким взглядом.

– Красиво здесь, – задумчиво произнес он, – и тихо.

– Как я уже сказал, Петр Семенович, гарантии, что вы сможете с ним поговорить, никакой, – быстро заговорил Петрасевич, двигаясь вслед за мужчиной в куртке.

Лед на озере уже начал таять, и в некоторых местах поблескивала вода. На высоком песчаном берегу виднелся старенький покосившийся пирс.

Остановившись у озера, Петр Семенович вдохнул прохладный воздух полной грудью и мечтательно произнес:

– Порыбачить бы сейчас, да времени нет.

– Пять месяцев назад у доктора убили жену во Франции. Сразу после похорон он закрыл свой офис и заперся в этой хибаре.

– Что за озеро? – спросил Петр Семенович, не обращая внимания на причитания Петрасевича.

– Себежское, – быстро ответил Петрасевич и продолжил: – В прошлый раз он погнался за мной с ружьем. Я хотел ему помочь, а он даже слушать не захотел.

– Здесь, наверное, хорошо карась ловится, а может, и щука есть.

– Так что за действия доктора Краузе я не в ответе, – заключил Петрасевич и нервно дернулся.

– Эдуард Филиппович велел доставить доктора в любом виде. Так что не мельтешите, лучше спросите у местных, где он может быть. А мы пока с ребятами поищем его здесь.

Петр Семенович вернулся снова к машине и дал указание двум охранникам прочесать территорию.

Петрасевич, опустив плечи, поплелся по узкой лесной тропинке, ведущей в деревню, но не успел он далеко углубиться в лес, как ему навстречу выбежал доктор Краузе в спортивном костюме. Вид у него был бодрый, лицо раскраснелось от бега, дыхание было ритмичным и ровным. В руках он держал компактные гантели, периодически совершая резкие боксерские выпады.

Увидев доктора, Петрасевич от удивления встал как вкопанный и слащавым голосом затараторил:

– Эрих, глазам своим не верю. Ты вышел из дома?

– Как видишь, – огрызнулся Эрих и одарил его враждебным взглядом.

– Как твои дела? – пролепетал Петрасевич наигранно дружелюбным тоном.

– Нормально! – сухо произнес Краузе и пробежал мимо него.

Петрасевич кинулся его догонять.

– Я приехал повидать тебя. Узнать, не нужно ли тебе чего-нибудь.

– Ну вот повидал и теперь можешь уезжать.

– Не все так просто, Эрих, – быстро произнес Петрасевич и стал задыхаться.

Он перешел на быстрый шаг и махнул рукой, как бы давая понять, что догнать доктора было плохой идеей.

Выбежав из леса, Эрих увидел возле дома непрошеных гостей. Он пробежал мимо них с невозмутимым видом и заскочил на веранду. Отогнув половик перед дверью, он достал ключ и открыл входную дверь.

Краузе, ничуть не стесняясь своих гостей, скинул с себя спортивный костюм и в нижнем белье проследовал на улицу, где у него под открытым небом был оборудован самодельный душ. Несмотря на прохладную погоду, он встал под холодную воду и размашистыми движениями начал растирать тело, издавая при этом периодически восторженные вскрики. Затем, обмотав бедра махровым полотенцем, вернулся в дом и прошел в спальню, где находился его немногочисленный гардероб.