Чувствую я себя превосходно. Доктор уверяет, что до родов остался месяц. В последнем письме ты спрашиваешь, не изменила ли я своего мнения. Нет, папочка, все остается по-прежнему. Я не намерена оставлять у себя этого ребенка. Он будет постоянно напоминать мне о том, о чем я больше всего хочу забыть, и поскорее.

Ты пишешь мне о материнских инстинктах, какие я должна якобы испытывать. Поверь, к этому ребенку я испытываю только одно чувство — ненависть, такую же точно, как и к его отцу, который никогда ничего не должен узнать о своем ребенке. Это часть моей мести».

Коринна перечитала написанное. До чего же чудовищно это звучало! Какой безжалостной и гадкой она будет выглядеть в глазах отца. Но виновник всему Джейрд, и только он. Это он научил ее ненавидеть, а она, по его словам, действительно оказалась отличной ученицей.

"Папа, я вовсе не забыла о своих планах, — продолжала Коринна, — и после родов, как только моя фигура обретет прежние формы, я их обязательно выполню. Я совсем не сильно потолстела, так что вряд ли это займет много времени.

Джейрд живет здесь же, в городе. Рассел его разыскал и выяснил, что сейчас он занят строительством отеля на малонаселенном участке побережья в Вайкики. Он ведет свой обычный образ жизни, и здесь никто не знает о его женитьбе. Уверяю, что он не испытывает никаких сожалений по поводу того, что сделал со мной.

Он просто забыл о моем существовании. О том, что я приехала в Гонолулу, он даже и не подозревает. Я нигде не бываю. Флоренс выходит в город, но Джейрд в Бостоне никогда ее не видел. Рассел тоже не сидит дома. Он завел здесь разные знакомства, но уверяет меня, что избегает тех мест, где мог бы встретиться с Джейрдом.

Как видишь, есть надежда, что мое присутствие на острове и впредь будет оставаться для него тайной, пока я сама не захочу объявить о себе.

Это ожидание стоит мне огромного труда, а бездействие стало совершенно невыносимым. Ты ведь знаешь: я никогда не отличалась терпением. И подумать только, с чего все началось! Мне не терпелось получить свое состояние. Кстати, о деньгах. Всю сумму, которой ты снабдил меня, я благополучно довезла и поместила в местный банк под хороший процент, так что хотя бы в этом отношении ты можешь быть совершенно спокоен.

Постараюсь вскоре послать тебе следующее письмо, только, пожалуйста, не жди, что я буду подробно описывать появление ребенка на свет. Я даже не взгляну на него. Раз уж решила от него отказаться, лучше ничего о нем не знать: ни как он выглядит, ни какого он пола. Я вообще не считаю его своим ребенком. Это ребенок Джейрда, и только его. Доктор рассказал мне, что местные жители на редкость чадолюбивы, и уже нашел для ребенка хорошую семью. Об этом, по крайней мере, можно больше не беспокоиться.

Папочка, посылаю тебе свою любовь и надеюсь, ты простишь свою беспутную дочь за то, что она отнимает у тебя внука. Пойми, просто не смогу жить вместе с ним. Попытайся понять меня.

Твоя несчастная и любящая дочь,

Коринна Бэрроуз Бёркетт».

Коринна тяжело вздохнула и сложила листок пополам. Конечно, такое письмо вовсе не вызовет у отца восторга, впрочем, ему все письма дочери не нравились: слишком много в них было горечи и озлобленности. Сколько раз отец обвинял ее в холодности. Кстати, и Джейрд говорил то же самое. Наверное, оба были правы. Да, она холодная женщина, но сильная. А ведь женщиной быть так нелегко! Запечатав письмо, Коринна пошла в дом. Скоро вернется Флоренс и отнесет его на почту.

В доме царили безмолвие и прохлада. Даже повар-немец, которого они недавно наняли, куда-то ушел. Тишина показалась Коринне невыносимой, и она спустилась в сад, где всегда могла найти себе занятие.

Когда через полтора часа к дому подъехал экипаж, из которого выскочила Флоренс, нагруженная корзинами с овощами, фруктами, мясом и рыбой, Коринна этого даже не заметила — так она была поглощена подравниванием изгороди, представлявшей собой глухую стену из зелени, в которой сверкали красил и желтые цветы.

— Кори, посмотрите на себя, — возмутилась Флоренс при виде хозяйки с запачканными землей руками и раскрасневшимся лицом, — да вы просто поджарились на солнце.

— А чем мне еще заниматься? В саду мне всегда хорошо, — ответила Коринна, стирая рукой пот со лба, — не волнуйся, я уже все закончила.

— Знаете, Кори, когда так жарко, надо по крайней мере работать в тени. Удивляюсь, как это вы не упали в обморок на этом солнцепеке. Пойдемте в дом, моя милочка, приготовлю вам ванну.

Флоренс взяла Коринну под руку и повела в дом. На пороге женщины остановились и с удовольствием оглянулись на сад: они до сих пор не переставали удивляться буйству и разнообразию цветов. Почва здесь была настолько плодородна, а климат настолько благоприятен, что стоило воткнуть растение в землю, и оно тут же начинало бурно цвести и разрастаться. За те несколько месяцев, что они прожили на острове, стараниями Коринны дворик перед домом превратился в благоухающий сад.

Сам дом утопал в зелени и цветах. Это было чудесное место для отдыха, и даже печальные обстоятельства, приведшие их сюда, не могли омрачить очарования этого райского уголка.

— Вот что. Кори, посидите здесь в тени, в этом кресле, — заявила Флоренс, — я сейчас разгружу провизию, наполню ванну и приду за вами.

— Не понимаю, почему я разрешаю тебе обращаться со мной, как с ребенком, но прохладная ванна мне сейчас, конечно, не помешает. Поясница снова разболелась.

— Не знай я вас с самого детства, я бы подумала, что срок у вас гораздо больше того, что вы называйте, — неожиданно сказала Флоренс, глядя на живот хозяйки.

— Ну, не говори глупостей, — недовольно перебила ее Коринна и откинулась на спинку соломенного кресла-качалки.

Оставшись одна, она подумала, что Флоренс, сама того не подозревая, была права. Роды могли начаться не сегодня завтра. И хотя томительное ожидание становилось невыносимым, Коринна вовсе не желала ускорить этот день, ведь тогда пришлось бы объяснять Флоренс, что она с Джейрдом была вместе задолго до венчания, а эту унизительную тайну она никому не собиралась раскрывать.

Легкий порыв ветра принес упоительный запах цветущих гардений, и Коринна сделала глубокий вдох. Неожиданно ее тело пронзила острая боль. Слишком много раз она сегодня наклонялась, копаясь в земле. Коринна разозлилась: теперь она лишилась своей последней радости — работы в саду. Этот ребенок, не успев появиться на свет, уже лишил ее всего, не дав взамен ничего, кроме тошноты, неудобства и боли.

Как же она его ненавидела! Это существо отнимало все силы. Сейчас Коринна не могла и пальцем пошевелить от слабости, а Флоренс уже звала ее:

— Кори, ванна готова! Пойдемте! Она попыталась встать, но не смогла: тело стало тяжелым и непослушным.

— Флоренс, помоги мне, пожалуйста! Я даже подняться не могу, — простонала она жалобно.

Охнув, Флоренс бросилась к хозяйке и помогла ей осторожно приподняться из кресла.