Но как быть с эмпирическим доказательством материнской любви? Нам, конечно, кое-что известно о биохимических коррелятах любви, таких как «любовный гормон» окситоцин. Мы также можем вычислять признаки любви по человеческому поведению. Но что касается доказательства любви – наука хранит молчание. У науки нет критериев объективации личностного субъективного опыта любви. Это под силу только «я», проявленному в «ты».

В одной цитате Шэрон Бегли говорила о другом виде субъективного опыта – экстрасенсорном восприятии, или ЭСВ. По ее словам, некоторые ученые от одного упоминания этой темы непроизвольно закатывают глаза и тяжко вздыхают. Но фраза «нет эмпирических доказательств» – это лишь оправдание пренебрежения к экстраординарному. Для тех, кто не боится новых идей, имеется, как мы увидим, достаточно доказательств. Вопрос в том, как мы согласуем ту версию реальности, которую нам предлагает наука, с преданиями йоги, предлагающими во многом иной взгляд на мир.

Когда мы говорим о научном исследовании сиддхи, мы должны отдавать себе отчет в том, что наука в состоянии исследовать. Научные методы прекрасно подходят для измерения и моделирования физического мира – от атомов до звезд, и от бактерий до человека. Если же мы хотим убедиться в реальности какого-то явления, в том, что это не пустая видимость и не случайное совпадение, мы должны обратиться к контролируемым лабораторным исследованиям. Лабораторные исследования не занимаются грубым, беспорядочным повседневным миром. Они призваны исследовать искусственно воссозданные и поставленные под строгий контроль вариации этого мира.

В лаборатории живые клетки исследуются в чашках Петри. Электрическая активность человеческого мозга измеряется, когда испытуемый рассматривает специально подобранные изображения. Нам под силу вычислить статистические сдвиги в распределение вероятностей случайных событий.

Цена высокой степени уверенности в исследуемом вопросе – это сужение фокуса и определение границ исследования. В результате эффекты, получаемые в лаборатории, дают бледную картину происходящего в реальности. Это особенно верно при изучении спонтанного поведения человека.

Кроме того, научные методы не особенно эффективны для измерения чисто субъективных состояний. Психологические и физиологические исследования позволили нам составить представление о том, что происходит в мозгу человека в сознательном состоянии, и даже до некоторой степени – в бессознательном, но мы не можем знать этого наверняка. Наблюдение за медитирующим йогом немного скажет нам о том, что представляет собой переживание самадхи.

Тем не менее некоторые сиддхи могут быть изучены в строго контролируемых лабораторных условиях, поскольку они имеют эффекты, поддающиеся объективной оценке. Например, мы можем установить, заслуживают ли доверия сиддхи, связанные с ясновидением или предвидением, мы можем также проверить некоторые экстраординарные способности управления функциями тела силой разума, и можем выяснить, существует ли воздействие на предметы силой разума.

Однако мы должны отдавать себе отчет, что найти людей со способностями Будды, которые согласились бы продемонстрировать свои умения в лаборатории, будет крайне непросто. Кроме того, как уже упоминалось ранее, большинство эзотерических традиций предостерегают своих последователей против публичной демонстрации таких способностей. Так что для лабораторных исследований сиддхи мы можем рассчитывать, главным образом, на людей из трех категорий: обладающих особыми способностями, подтвержденными в ходе предыдущих лабораторных исследований; практикующих медитацию и йогу, и – что случается чаще всего – на добровольцев, которые ничему не обучались, мало что умеют, но горят желанием поучаствовать в экспериментах.

Не имея возможности изучать «сливки сиддхи», мы должны понимать, что результаты наших исследований будут мало впечатляющими и спорадическими. Это означает необходимость сбора огромного объема данных для получения уверенности в результатах. Но изучение среднестатистических людей имеет и свое преимущество. Если окажется, что Джон Смит из соседнего двора показывает положительный результат, то мы можем сказать с уверенностью, что сиддхи входят в спектр возможностей большинства людей. Легче признать реальность некой способности, если она является частью базового человеческого потенциала, доступного каждому, а не редчайшей идиосинкразией, присущей горстке избранных во всем мире.

Я подозреваю, что есть на свете и такие люди, которые обладают сиддхи высокого уровня не вследствие упорной практики, а по прихоти природы; однако таких должно быть очень немного. Исходя из личного опыта лабораторных исследований экстрасенсорных способностей, я могу сказать, что настоящим талантом обладает примерно один человек на десять тысяч.

Мы должны решить для себя: следует ли принимать описания сиддхи в буквальном смысле, или среди них имеются метафоры и аллегории? Могут ли в реальности существовать такие сиддхи, как левитация или совершенное управление материей силой мысли? Могут ли люди на самом деле летать? Могут ли бриллианты возникать из воздуха за счет одного усилия воли? Имеются исторические свидетельства таких событий (и современные гуру, которые утверждают, что подобное им доступно), но в этой области есть и немало виртуозных мошенников.

Мне довелось испытывать нескольких человек, которые заявляли о наличии у них таких способностей и клялись, что говорят правду. Ни один из них не смог представить веского подтверждения в условиях, которые бы убедили меня в подлинности заявленных эффектов. Это не обязательно означает, что все они были лжецами или сами не знали, что говорят. Мы можем допустить, что неудачи в экспериментах объясняются неуловимой природой таких явлений. Однако Патанджали ничего не говорит о неустойчивости или переменчивости сиддхи. Он пишет, что при достижении контроля над самадхи и овладении самьямой эти способности проявляются сами собой. Обратите внимание: они просто проявляются, а не как бы происходят, если основательно напрячь воображение.

На сегодняшний день мы можем говорить только о двух видах серьезных сиддхи, относящихся к сверхнормальному контролю тела силой разума и имеющих определенные доказательства: 1) способность повышать внутреннюю температуру тела, что позволяет переносить низкую температуру окружающей среды; и 2) способность обходиться без пищи.

В странах с холодным климатом есть удивительная традиция под названием «моржевание» или «медвежье купание», состоящая в том, что на Новый год десятки тысяч людей ныряют в ледяной океан. Человеческий организм способен переносить такое купание в течение нескольких минут при условии активного движения и быстрого выхода из воды. В противном случае смельчаков ожидает летальный исход.

Однако в тибетской традиции существует медитация под названием туммо («туммо» означает «внутренний огонь»), направленная на развитие способности переносить без вреда для организма экстремально холодные температуры, смертельные для неподготовленного человека. Медитация туммо, по-видимому, связана с развитием энергии кундалини, жизненной силы, вырабатывающейся, согласно йоге, в теле человека. Предание гласит, что при правильной концентрации человек может вырабатывать столько тепла, что будет спокойно сидеть на снегу в самую суровую зиму и не испытывать никаких неудобств. Эта способность была подтверждена тибетскими монахами в ходе экспериментов, проведенных доктором Хербертом Бенсоном с коллегами из Гарвардского университета[231]. И хотя такая способность доказана, механизм, лежащий в ее основе, по-прежнему остается загадкой.