— Значит, — спросил Робер, чтобы хоть что-то спросить, — герцог Окделл хорошо дрался?

— Да. — Глаза Джереми блеснули. — Монсеньор очень ловко фехтовал. Ранил двоих, остальных на клинке держал, не подберешься.

— Сколько их было?

— Пятеро.

— Как же ты все разглядел, ведь было темно?

— Не очень. Луна была полной, а я оказался не так уж и далеко.

— Как именно недалеко? — буркнул Карваль. — Десять шагов или сто?

— Двадцать, двадцать пять, не больше…

И впрямь близко, не промахнешься… Надо было продолжать допрос, но в голове не осталось ни единой мысли — только боль. Эпинэ с ненавистью взглянул на Джереми. Продолжать допрос было бессмысленно, по крайней мере сейчас… Может быть, завтра он что-нибудь и придумает, но завтра будет поздно. Заняться лошадью? Спросить, почему слуга Повелителя Скал взобрался на крестьянскую клячу, и услышать в ответ о потерянной подкове или кроличьей норе?

— Монсеньор, — голос Никола саданул по вискам чугунной гирей, — позвольте мне на несколько минут отлучиться и взять с собой капрала Бича.

— Хорошо, — кивнул Эпинэ, — а в чем дело?

— Нужно кое-что уточнить.

— Идемте. — Робер с трудом поднялся.

— Но, Монсеньор…

— Идемте!

Карваль что-то почуял, но что? Бич может врать, а может говорить правду, в любом случае его слова не расходятся со словами Дикона.

— Монсеньору помочь? — проявил рвение Джереми.

— Нет. — О другое плечо Робер бы оперся, но не об это.

— Вам помочь? — Это уже Дювье, но слово уже сказано.

Лестница вытянулась раз в шестнадцать, но Робер спустился, ни разу не споткнувшись. В прихожей кто-то из южан набросил сюзерену на плечи плащ. Карваль вышел в одном мундире, только шляпу прихватил.

— Тератье, Дювье, Гашон, за мной. Дювье, возьми шляпу.

Двор был холоден и пуст, только раскачивался, споря с лунной половинкой, фонарь, да плясала по стене тень старого клена. Карваль снял шляпу и сунул руку за пояс, вытаскивая пистолет.

— Дювье, повесь мою шляпу на сук, а рядом — свою. Джереми Бич! Если ты собьешь двумя выстрелами обе, я тебе поверю. До определенной степени. Нет, пеняй на себя.

«… сим остаюсь преданный Ваш сын Ричард». Дикон присыпал письмо песком и бросил на стол. Утром оно отправится в Надор, а через две недели матушка прочтет ни к чему не обязывающие строки о погоде и почтении. Вежливость требовала написать и сестрам, но при мысли об Айрис перо делалось тяжелым, словно гайифка. Юноша все же вытащил чистый листок и пододвинул подсвечник, затем поправил покосившуюся свечу, поднялся, прошелся до камина, тронул замершего на мраморной полке бронзового вепря.

Зверя нашли в дворцовой кладовой, он был грязно-зеленым, грубым, неимоверно тяжелым, но на клейме стояло «296 год Круга Молний». Этот вепрь помнил Алана Святого! Фигуру отчистили до блеска и водрузили в кабинете. Дикон твердо решил увезти ее в Надор, матушка будет в восторге, а на камин можно поставить что-нибудь поприятней. Хотя бы танцующую астэру. Тоненькую, игривую, откинувшую в танце изящную головку…

Рука соскользнула с неровной поверхности, не зажившая до конца рана откликнулась болью. Святой Алан, ну сколько можно ждать! Письма, встречи, поездки, подсвечники, вепри — все это вранье, а правда лежит за черной дверью и ждет слугу с топором.

Дикон сам не понял, как выскочил из кабинета. На лестничной площадке горели лампы, у колокольчика сидел дежурный слуга.

— Завтра утром мне потребуется курьер.

— Да, монсеньор.

— Джереми не возвращался?

— Нет, монсеньор.

Лакей был отвратительно спокоен. Еще бы, откуда ему знать, что в доме труп. Что задержало Джереми? Случайная встреча, расковавшаяся лошадь, бутылка?

Дикон взялся рукой за натертые воском перила, ключ в кармане обжигал даже сквозь сукно. Утром заявится Нокс. Довериться ему? Полковник казался преданным и смышленым, но этого было мало. Тот, кто исполнит приказ Альдо, должен быть молчаливее скал. Джереми доказал, что он на это способен, Нокс еще нет.

— Который час?

— Около восьми. Монсеньор желает обедать?

— К Леворукому обед!

Дикон рванул надраенную дверную ручку. Его встретили камин, кресла, письменный стол… Писать письма, а в доме покойник! Обедать, а в доме покойник! Спать, а в доме покойник! Дышать, а в доме покойник! Ричард хрипло вздохнул и бросился вон. Лестничная площадка, галерея, заполнивший все вокруг бой часов…

Вот и дверь. По черному дереву пляшут злые черные завитки, дверь он заменит на что-нибудь светлое. На розовое дерево или марагонскую березу с бронзовыми накладками, а эту сожжет. Юноша оглянулся и выхватил ключ, он только посмотрит… Посмотрит, уберет подушку, зажжет свечи, а ночью перетащит Удо в дальний подвал, там холодно… Через месяц все уляжется, можно будет подумать о настоящих похоронах. Жаль, погиб преосвященный Оноре, он бы не отказался проводить Удо.

Нокса нет, все спокойно… Хорошо, что Джереми не вернулся, иначе непоправимое уже бы делалось. Сюзерену можно сказать, что Джереми задержался и он все сделал сам. Придется съездить к Данару и что-то туда бросить, какие-нибудь мешки.

Юноша прислушался. Тихо. Слуги, кроме дежурного лакея, сидят на кухне и сплетничают, и, в конце концов, он — хозяин. Куда хочет, туда и заходит.

Дикон повернул ключ, тот не поддался. Ричард надавил, замок холодно щелкнул, и по спине отчего-то побежали мурашки. Не сметь бояться, это не первая смерть на твоем пути!

Дверь распахнулась сама. Свет с галереи желтым языком протянулся в темный провал: наборный паркет, ножка кресла, разбросанные подушки… Ударивший в виски ужас тянул назад, но Дикон с ним справился, ему даже удалось зажечь свечу. В выстывшем за два дня и ночь кабинете ничего не изменилось, только на диване никто не лежал. Удо в комнате не было. Ни мертвого, ни живого.

Одна пуля вошла в стену, вторая оцарапала толстенный сук. Обе шляпы остались на месте. Джереми стрелял неплохо, очень неплохо, но уложить в ночной драке двоих убийц, не зацепив жертву… Для этого нужно иметь другую руку и другой глаз или… целить отнюдь не в разбойников и промахнуться.

— Вот так, — сказал кому-то невидимому Карваль.

Ветер раскачивал ветки, шляпы и их тени качались и плясали, словно кто-то и в самом деле затеял драку.

— Вернемся в дом, — бросил Робер. И как он сам не догадался проверить слова Джереми таким образом?

— Идемте, Монсеньор, — согласился маленький генерал. — Дювье, свяжи этого человека.

— Будет сделано, — обрадовался сержант. Новоявленных «надорцев» Дювье не переваривал, и Робер его понимал. Дикон видел в вояках Люра солдат, вставших за дело Раканов, а для южан они были ублюдками и мародерами. Может, хоть сейчас до мальчишки дойдет, хотя Эгмонт был таким же. Для него Кавендиши были соратниками, а кэналлийцы — врагами…