Как быть с теми «нищими духом», которые вообще не задумываются ни о чем? Как с ними быть?

Вы сейчас не совсем верно истолковали выражение «нищие духом». «Нищие духом» – не нищие. «Нищий духом» на самом деле – духовно богатый человек. «Нищий духом» – это тот, кому Бог открылся, тот, кто научился или хотя бы учится Бога слышать. Что делать с теми людьми, которых можно назвать бездуховными, которые живут очень далеко от Бога? Как им помочь? Им можно помочь очень просто. Если мы с вами будем настоящими христианами, вот этим мы им поможем. Когда они увидят, кто такие христиане, в них что-то проснется, понимаете? Когда в прежние времена человек приходил в церковь и находил там добрых, радостных старушек, которые принимали его с радостью, он тогда сам хотел к Богу прийти, быть к Богу близко. Но сейчас, когда люди приходят в церковь и там на них начинают кричать, ругать их (таковы теперь очень многие церковные люди, они предпочитают ругать приходящих к ним извне, а не встречать их радостно), – тогда и желания прийти в Церковь ни у кого не будет. И когда проповедь наша такова: вместо того чтобы говорить о красоте Божией, мы начинаем пугать казнями египетскими, – тогда у людей, которые еще Бога не открыли, не будет желания Его открыть. Я постоянно слышу, как люди друг друга пугают Богом. Чем больше мы будем друг друга Богом пугать, тем меньше люди будут к Богу обращаться.

Скажите немного о плодах добрых и злых. Смирение, по-моему, похоже на состояние человека, который не мыслит о том, что он что-то хорошее приносит. Бывает, что делаешь что-то, а потом оказывается, что сделал хорошее дело.

Бывает даже по-другому. Когда человек делает вам что-то удивительно хорошее, ему тогда говоришь: «Спасибо вам за ваше доброе дело». А он: «Какое доброе дело?» Он даже не может сообразить, что он что-то сделал хорошее. Вот это есть смирение: когда человек сделал что-то хорошее, удивительное, заслуживающее всякой похвалы, а сам даже и не почувствовал этого. Хотя для того, чтобы сделать это, человеку тому требовалось и мужество, и усилия, и смелость. Но это смирение активное, действенное, смирение, которое помогает людям, нас окружающим, а не смирение, которое делает нас безучастными ко всему, постыдно равнодушными к добру и злу. Нет, это постыдное равнодушие со смирением ничего общего не имеет. Смирение всегда приносит добро окружающим нас людям.

Литургия. Чтение Писания

В прошлый вторник мы с вами говорили о службе трех антифонов – о той начальной части современной Божественной литургии, во время которой дьякон говорит сначала великую, а потом две малых ектении и на клиросе певчие, а по сути все молящиеся в храме поют сначала 102-й, потом 145-й псалом и гимн «Единородный Сыне и Слове Божий» и наконец евангельские Блаженства (начало Нагорной проповеди), предваряемые словами разбойника благоразумного: «Во Царствии Твоем помяни нас, Господи».

После того как спеты евангельские Блаженства, распахиваются Царские врата, и духовенство совершает Малый вход. Дьякон в Царских вратах, поднимая над головой Евангелие, возглашает: «Премудрость. Прусти». В сущности, вот с этого момента начинается Божественная литургия. «Премудрость. Прусти», то есть «Стойте прямо», – возглашает дьякон, и хор ему отвечает словами: «При-идите, поклонимся и припадем ко Христу». А надо вам напомнить, что любое богослужение (утреня, вечерня, часы) начитается всегда с пения трех стихов: «Приидите, поклонимся Цареви нашему Богу. Приидите, поклонимся и припадем Христу, Цареви нашему Богу». И так же – не только у христиан Востока, но и у христиан Запада – богослужение начинается словами: Venite adoremus – «Приидите, поклонимся». Таким образом, если как можно глубже заглянуть в историю, то мы поймем, что именно с этого момента – именно со слов «Премудрость. Прусти» и «Приидите, поклонимся» начинается Божественная литургия, или литургия Слова, ее третья часть. Первая часть – проскомидия, которая прежде была после литургии Слова, вторая часть – служба трех антифонов, которая прежде совершалась перед дверями храма на площади, и вот эта, в теперешней литургии, третья часть, которая некогда была первой. С этого момента в древности начиналась Божественная литургия: с возгласа дьякона «Премудрость. Прусти» и гимна «Приидите, поклонимся и припадем ко Христу».

Так начинается, повторяю, литургия Слова – с пения тропарей, то есть кратких гимнов в честь праздника или святого, кратких молитв, в которых мы выражаем суть того, чту мы просим, и суть праздника или подвига того святого, которого сегодня воспеваем. Тропари, которые поются во время богослужения, в частности во время литургии, поражают двумя моментами: во-первых, своей краткостью и, во-вторых, своей крайней содержательностью, потрясающей емкостью. В каких-то пяти-шести коротких строках одной строфы каждого тропаря выражено очень много. Бывает, встречаешь в каких-нибудь сборниках молитв многословные молитвословия, и в них гораздо меньше смысла и гораздо меньше той пронзительности, которую здесь находишь практически в каждом из тропарей, используемых Церковью при богослужении. Я настоятельно вам всем рекомендую открыть молитвослов и, если в нем есть тропари праздников, выучить – не просто прочитать раз или другой, а выучить тропари двунадесятых праздников и тропари тех святых, которых вы особенно любите. Потому что, подчеркиваю, каждый тропарь – это всегда очень емкая при своей потрясающей краткости молитва.

У нас в это время поются тропари празднику, храму, святому, а в чине латинской, римской литургии в это время читается коллекта – такая же краткая молитва дня, посвященная праздничному дню или святому. На том месте, где у нас тропари, у латинян стоят коллекты, затем псалом, Апостол, Аллилуйя и Евангелие. И точно такая же структура в нашей литургии: тропари дня, «Слава… и ныне», Богородичный тропарь, затем «Святый Боже», а затем псалом, Апостол, Аллилуйя, Евангелие. Литургия Слова как на Востоке, так и на Западе совершается по одной и той же схеме. Почему я это подчеркиваю? Потому что это действительно очень важно. В тех случаях, когда оказывается, что литургии разных обрядов имеют какие-то общие в данном ее куске черты, значит, эти черты восходят к глубокой древности, к апостольскому времени. И сейчас мы с вами увидели, что структура литургии (в данном случае литургии Слова) на Востоке и на Западе одна и та же. Значит, это чин, доставшийся нам именно от первых веков, почти не подвергшийся изменению за два тысячелетия истории Церкви. Это очень важно, это чрезвычайно значимо