И Верка выкинула сеть! В первое мгновение Нина с Таней не поняли, что произошло. Потом они начали метаться, вопить, пытаясь вырваться. Наша компания с интересом наблюдала. Естественно, за сетью. Порвется или нет? Сеть не порвалась, несмотря на прилагаемые дамочками усилиями. А уж чего мы от них только не наслушались в процессе…

Примерно минут через двадцать, когда вокруг нас на летном поле собралось уже немало африканцев, с интересом рассматривавших потуги белых теток, но свою помощь не предлагавших, Нина с Таней успокоились.

– Вы все поняли? – спросила Верка медовым голосочком. – К нашим мужикам не приставать! Вон тут сколько местных. Их и пользуйте. А мы за наших мужиков кому хотите глотку перегрызем! Правда, Лана?

– Правда, – сказала я и нежно взяла Афганца за руку.

Тетки попросили их высвободить. Верка отрядила на это дело Вовчика, велев ему осторожно обращаться с сетью. Сама все-таки не решилась близко подходить к бабам, но бросить или отдать кому-то сеть, купленную на свои кровные, она не могла.

Когда мы опять загрузились в открытое такси, тетки совершенно спокойно поинтересовались у Верки, где она такую сеть купила.

– А вам зачем? – прищурилась подружка.

– Чтобы мне своего домой вести от пивного ларька, – объявила Нина. – Подошла, поймала и повела. Очень удобно!

Благоверный ее, помянутый всуе, как раз прорезался по телефону. Еле ворочавшимся языком он поздравил супругу с Новым годом и сообщил, что во время празднования соседи сломали Нинин любимый шкаф.

– Что они с ним делали?! – завопила Нина.

Как оказалось, сосед скрывался в нем от супруги (потому что та тащила его домой спать, а ему хотелось еще выпить). Соседка долго пыталась шкаф открыть, ну и в результате шкаф треснул.

– Чтоб к моему приезду купили новый! Или этот починили! Или я им весь их дом по щепочкам разнесу! – рявкнула Нина и отключила связь.

По прибытии в гостиницу наша компания, распрощавшись с Ниной и Таней, отправилась прямиком к Косте, чтобы порадовать братца. Все-таки следовало ему рассказать о повышенном спросе на него как на потенциального мужа. Но братец лыка не вязал, как и Николай. Они на пару пытались исполнять революционные песни. Получались брачные вопли орангутангов.

Мы все пошли спать (я – к Афганцу, Верка – к Вовчику). Завтра мы должны были наконец отправиться по национальным паркам.

2 января, воскресенье

За завтраком Верка вдруг вспомнила о православной церкви, о которой упоминал югославский летчик.

– Где, здесь – наша православная церковь?! – вылупился на подружку Костя, впервые о ней услышав. – Православная церковь не занимается миссионерской деятельностью! Ваш югослав что-то напутал. Это католики и протестанты всюду лезут. А русская православная церковь работает на своей территории. Не может быть в Замбаре нашей церкви и никакого ее представительства.

Я предложила задать соответствующий вопрос Ольге или Джону, когда они приедут за нами сегодня утром. Должны же они знать, если в этих краях появилось какое-то российское представительство?

Мы спросили – и получили подтверждение. Ольга заявила, что планировала предложить нам посетить новое и необычное для этих мест заведение на Рождество. Они теперь туда возят всех прибывающих русских.

– Так это одна из местных достопримечательностей? – уточнила Верка.

– Ну да, – пожала плечами Ольга. – Но батюшка-то настоящий. Он обращает в веру и местных.

– Папуасов? – спросил Афганец.

Ольга кивнула.

– Странно, – пробормотал себе под нос Костя. Знаниям братца я доверяла, по крайней мере, в вопросах православия. – Ну что ж, посмотрим на батюшку.

Ольге все члены нашей группы заявили, что хотели бы с ним познакомиться именно сегодня, а потом уже ехать к африканским зверям. Желание клиента – закон, тем более что до его «базы» было не так уж и далеко – часа три на автобусе. Нам просто придется поменять национальные парки местами в программе тура.

Батюшка жил на окраине небольшого городка (по нашему – деревни), в несколько странном сооружении. Передняя его часть смотрелась как русская православная церковь – купола, кресты, все, как положено. Задняя представляла собой жилое помещение, где отец Кирилл и поселился на африканской земле. При взгляде сбоку за куполами была просто ровная крыша. На том же участке имелся небольшой голубой бассейн (здесь практически у всех были свои бассейны), росли невысокие пальмы и кактусы – величиной почти с пальму.

У отца Кирилла гостили двое паломников из России. Что они тут делали, нам выяснить так и не удалось. Я про себя отметила, что они имеют вид профессиональных прохвостов. Хотя и все предприятие, как потом вещал в автобусе Костя, радовавшийся всеобщему вниманию, походило на аферу.

Во-первых, отец Кирилл был чисто выбрит, а на вопрос Кости: «Где ваша борода, батюшка?» – ответил: «Ведь жара стоит постоянно. Какая ж борода?» Братец объяснил туристам нашей группы (уже в автобусе), что русский православный священник не может быть без бороды. Во-вторых, отец Кирилл был коротко подстрижен, что тоже не допускается. У священника должны быть длинные волосы (конечно, не как у хиппи, но и не короткая стрижка). Мы пришли к выводу, что это очередной аферист, которых не так уж и мало в нашей стране и в Замбаре. Тут «батюшка» нашел для себя благодатную почву. Бог ему судья.

Ольга призналась мне, что отец Кирилл отстегивает ей десять процентов со всех подаяний – если подадут туристы, которых она к нему привезет. Подобная практика существует и в магазинах, куда гид привозит группу. Купили что-то «твои» – ты получаешь свой процент с продаж.

– На что он живет? – уточнила я. – Только на пожертвования? Мой брат уверен, что наша православная церковь не могла послать сюда своего представителя. А мой брат неплохо разбирается в этих вещах.

Ольга точно не знала и никогда не задавалась этим вопросом. Она получала свой процент и была довольна. Тем более что отец Кирилл (или кто он там на самом деле) умел очень хорошо говорить на публику. Слушать было интересно. И тематика соответствовала контингенту: «Услышав же Иисус, что Иоанн отдан под стражу, удалился в Галилею» (Мф. 4, 12).

– Для чего Он опять удалился? – вопрошал батюшка, выступая перед нашей группой. – Сим Он научает нас не идти навстречу искушениям, но отступать и уклоняться от них. Ибо не тот виновен, кто не бросается в опасности, но тот, кто в опасностях не имеет мужества…

– Интересная была литургия, – заметила Верка уже в автобусе.

– Это была не литургия, а в лучшем случае проповедь, – повернулся к нам Костя, который сегодня был в ударе и наслаждался всеобщим вниманием. – Должны быть песнопения, причем на церковнославянском.

Костя завершил свое сольное выступление обещанием написать письмо в Московскую Патриархию и лично Патриарху всея Руси.