После семейного скандала время тянулось медленно. Голенев еще и еще прокручивал в голове трагический момент на рыночной площади. Он запомнил, как сосед шмыгнул с гаденькой улыбкой в сторону. Запомнил и звонкий голос подстрекателя. Голос принадлежал или девушке, или безусому юнцу. Олег понимал, что со временем докопается до всех виновников преступлений, совершенных в городе за последние дни. Но сейчас самое главное – жизнь Нино.

Только в семь вечера в кабинете главврача появился усталый хирург-реаниматолог. Это был лучший специалист в городе, а может быть и в области. У Романа Савельевича Смирнова в тут сохранился дом предков, тоже медиков. Его дед служил земским врачом. Потомственный эскулап гордился родовыми корнями и не уезжал, хотя заманчивые приглашения получал ежемесячно. Оглядев присутствующих, Смирнов произнес безо всякого выражения:

– Тяжелая черепно-мозговая травма. Жить будет, но восстановится ли для полноценной деятельности ее мозг, пока вопрос открытый. – Сообщив это, уселся в кресло и достал серебряный портсигар. К нему потянулись руки, кто с горящей спичкой, кто с зажигалкой. Главврач не проявил эмоций, хотя на стене за его спиной висела табличка: «Господа-коллеги, Христом Богом молю не курите здесь, даже когда меня нет в здании». Кристина вскочила и, ни слово не сказав, бросилась из кабинета. Юлик было вскочил за ней. Но девушка перед его носом громко хлопнула дверью. Постников покраснел и вернулся на свое место.

– Вот вам и финал, – вздохнул Рунич: – Только настроился на мыльный сериал о счастливой интернациональной любви из номера в номер. А жизнь редактирует иначе. – Ему никто не ответил. Женя тоже достал из кармана пачку сигарет, но из соображений такта курить в кабинете главного врача воздержался.

– Герой, называется. Трех девок не смог дома удержать… – Бросил Голенев, конкретно ни к кому не обращаясь. Но Рунич понял, что камешек в его огород.

– Попробуй, удержи! Вы не видели, что они творили?! Грузинка бросилась на улицу как чумная, едва под колеса маршрутки не угодила. Еле нагнал! Да и ваша супруга, тоже не подарок, если разозлится. Я уж не говорю об англичанке… На вид ангел, а силища как у троих здоровых мужиков. У меня спина до сих пор ноет, так об забор приложила… – Если Женя и рассчитывал на сочувствие, то напрасно – сочувствовать москвичу никто не стал. Всем было уже не до него. Хирург последний раз глубоко затянулся, загасил окурок в «утке», послужившем ему пепельницей и поднялся:

– Господа, барышни и дамы, я домой. И вам советую на отдых. Больную сегодня навещать нельзя, как я сказал, ее жизни ничего не угрожает, зачем здесь зря торчать?

Первым последовал его примеру Олег. Поблагодарив главного врача за гостеприимство, взял под руку Иру и повел ее к двери. Жена освободила руку и остановилась:

– Иди без меня. Я останусь в больнице. Знаешь, сиделок всегда не хватает. Авось, пригожусь.

Голенев не возражал:

– Ладно, Ирочка. А мы пойдем. У парней работы много – и направился к двери. За ним потянулись остальные. Один Леня уходить из кабинета не собирался. Олег с порога оглянулся и твердо сказал:

– Пошли, сынок. Не время расслабляться. Здесь ты ей уже не поможешь, а работать надо. Так что вперед.

И Леонид отца послушал.

* * *

Руфина Абрамовна сама открыла ему дверь, подкатив к парадному в кресле с колесами:

– Здравствуй, Олежек, таки целую неделю не заходил. А я переживаю за мальчиков.

– Каких мальчиков? – Не понял Олег.

– За детдомовцев, которых милиция арестовала? Неужели, таки виноваты?!

– Мама Руфа, пока следствие не закончено. Но слишком много совпадений, в пользу того, что наши сироты оказались бандитами.

– Не смей так говорить, мой мальчик. Я могу поверить, что они попали под влияние каких-то негодяев. Те настоящие бандиты. А наши мальчики, чтоб ты знал, романтику, таки, ищут. Только не там…

– Не волнуйся, мама Руфа. Разберемся. Теперь фактическим начальником в горотделе смышленого парня поставили. Интеллигентный умный парнишка, и душу не растерял….

– Дай-то Бог… Что в доме? Лена давно не заходила… К свадьбам готовитесь?

– Мама Руфа, ты же знаешь, я к тебе или с бедой, или с радостью. Сегодня у меня беда.

– Быстро вези меня в комнату! Что случилось, мой мальчик?

Голенев не стал катить старушку, а поднял ее с кресла, отнес на диван в гостиной, посадил на него и сел рядом:

– Мама Руфа, ты спросила «к свадьбам готовитесь», значит, знаешь про грузинку Нино.

– Конечно, знаю. Весь город, таки, знает, а ко мне люди ходят часто. Каждый твой шаг доносят.

– Так вот, Нино в больнице. – И Олег рассказал старой воспитательнице о толпе обезумевших людей, которые жаждали крови эмигрантов из ближнего зарубежья. Рассказал, как они чуть не убили молодую грузинку, и пожаловался, что первый раз в жизни почувствовал свое бессилье:

– Мама Руфа, я не взял с собой оружия. Я не мог его взять. Это же мои земляки?! Сколько раз они поддерживали меня и приходили мне на помощь. А я к ним со стволом в руке?!

– Все что ты рассказал мне, мой мальчик, таки, ужасно. Помниться как-то мы говорили с тобой о русском народе. Он способен на высочайшие взлеты, и чтоб ты знал, и на гнусные падения тоже. Федор Михайлович Достоевский всю жизнь пытался понять и осмыслить грани русского характера. Чем, чтоб ты знал, и прославился во всем мире. Но здесь сейчас, таки что-то твориться грязное. Сами люди никогда бы не вышли на улицу громить грузин, армян, или таджиков. Их кто-то, таки, подначил. Подначил так же, как наших детдомовских мальчишек. Ищи их и увидишь, что это или политические спекулянты, или обыкновенные подонки, страдающие от собственной ущербности.

– Я найду. Обещаю тебе, мама Руфа. И тогда им мало не покажется.

– Береги себя, мой мальчик. Эти паразиты, чтоб ты знал, привыкли жалить исподтишка, а ты предпочитаешь видеть лицо врага. Поэтому они для тебя опасны, таки, вдвойне. А сейчас пригони сюда мое кресло из прихожей, и я приготовлю тебе чай. Твоя старушка еще в состоянии принять своего любимца.

– Я ничего не хочу, мама Руфа. Лучше посоветуй, как мне известить отца Нино? Я обещал беречь его дочку и не сберег.

– Бери телефон, звони и говори правду. В таких случаях, чтоб ты знал, самая горькая правда, вернее сладкой брехни. Звони мой мальчик.

– Я позвоню, но не от тебя. Разговор с Грузией стоит дорого.

– Вот еще! – Возмутилась Межрицкая: – У меня, таки, прекрасная пенсия, а потом ты же присылаешь мне каждый месяц тысячу долларов. Куда они мне? Звони.

Голенев усмехнулся:

– Я знаю, что ты переводишь их на свой детский дом – и, достав из кармана мобильный, прошелся по кнопкам. Межрицкая покачала головой:

– Проверяешь таки, старуху… Молодец, а то, как же я без твоей помощи за телефон расплачусь…