– Добавь немного из того, что нравится тебе, – предложил Лестер.

– О нет, это полностью твоя вечеринка.

Он попытался подарить Салли гитару.

– Нет, я не могу ее взять.

– Почему?

– Сам подумай. Да, мы замечательно пообщались сейчас, но это началось только сорок пять минут назад. А теперь ты завещаешь мне самое дорогое, что у тебя есть?

Лестер рассмеялся:

– Да, полагаю, что ты права.

– Но сама мысль о том, что ты собирался это сделать, значит для меня невероятно много. Спасибо.

Вскоре сестра Лестера позвонила и сообщила, что он готов. Его лекарства больше не действовали, он страдал от боли и был уверен, что его время пришло. И вот тем холодным январским утром под моросящим дождем Салли отправилась к Лестеру в последний раз. Она сидела с ним и его сестрой, пока ее коллега готовила препарат. Только Лестеру было позволено прикасаться к нему. Сначала он принял лекарство от тошноты, которое требовалось выпить за сорок пять минут до основного препарата. Коротая время в ожидании, Салли и Лестер слушали составленный ею плейлист и рассказывали Мэри, которая не была фанаткой подобной музыки, чем прекрасна та или иная песня.

«Музыка действительно взбодрила его и расслабила, – сказала Салли. – Когда препарат был готов, я сообщила ему об этом, но добавила, что он не обязан его принимать». Но Лестер сказал: «Давай уже покончим с этим». Он опрокинул стопку и выругался, когда лекарство коснулось его губ.

Салли вспоминала: «В одном кресле сидела его сестра, в другом – я. Он попросил включить музыку. Джон Прайн пел: «У нас была квартирка в городе, и нам с Лореттой нравилось жить там». Лестер потянулся за гитарой и начал подыгрывать, а я – подпевать. Он вторил мне, и я подумала, что этот парень ни за что не умрет, столько в нем столько жизни».

Но вот он перестал играть, положил руку на гриф и закрыл глаза.

До последнего визита к Лестеру Салли чувствовала себя неуютно. Когда-то она была католичкой, затем отошла от веры. Она знала, что смерть Лестера изменит ее навсегда, но думала: «Что если Церковь все же права? Что если они совершают ошибку?». Однако сидя рядом с Лестером в тот день, она ощущала невероятное достоинство, нежность, красоту этого момента. Ей вовсе не казалось, что она совершила смертный грех, когда помогла ему уйти из жизни.

Салли положила руку поверх руки Лестера и сказала: «Благослови тебя Господь». А потом ушла.

Впоследствии Мэри написала Салли: «Знаете, что было прекрасно в смерти Лестера? Я сомневаюсь, что у вас много пациентов, которые глотают лекарства, а затем небрежно снимают гитару со стены и начинают играть и петь. Какой памятный момент! Спасибо».

Лучше всего у Салли в памяти отпечатался тот момент, когда она только встретила Лестера. Он тогда разбирался со своими страхами. Не страхом смерти, а того, что будет после. «Ну что ж, теперь ему это известно», – заключила она.

Лестер стал точкой отсчета для всего, чем Салли занималась с тех пор. Благодаря ему она не ощущает никаких противоречий и уверена в своем деле. Таким образом, для Салли, Мэри и Лестера это действительно была хорошая смерть.

Скотт Крейлинг – один из наиболее влиятельных специалистов в области здравоохранения на Западе, хотя он и слишком скромен, чтобы признать это. Будучи президентом компании Regence Blue Shield в Айдахо и директором фонда Cambia Health, он осознал, что понятия не имеет, каковы желания его собственных родителей по поводу их последних дней. Отношения с отцом-стоиком у Скотта временами складывались непростые, так что он с трепетом вылетел из Бойсе в Тусон, чтобы задать родителям ряд вопросов о дополнительном уходе, о том, чего бы они хотели в конце жизни, и наконец о том, как поступить с их телами после смерти.

Мать Скотта заявила, что хочет, чтоб ее прах развеяли с молодого вулкана Маунт-Худ в штате Орегон, недалеко от отеля «Тимберлайн Лодж»[58]. Однако затем ход беседы сменился, и стало ясно то, чего не было видно раньше: Скотт заметил у матери явные признаки Альцгеймера на ранней стадии. Вся тяжесть болезни ложилась на плечи отца. С учетом столь драматического поворота, Скотт быстро определил, что не только его мать нуждается в постоянном уходе, но и отцу необходима некоторая помощь в повседневной жизни. Он спросил родителей, не хотят ли они переехать к нему в Бойсе. Через месяц все вещи были погружены в семейный автомобиль, и они покатили по западным равнинам. В течение первых полутора лет родители жили в независимом учреждении при содействии опекунов. Затем оказались в разных домах престарелых и виделись друг с другом пару раз в неделю. Они также проводили много времени с внуками, со Скоттом и его женой.

Когда здоровье матери ухудшилось еще сильнее, Скотт и отец вернулись к ее предсмертным пожеланиям. Однако, сосредоточившись на маме, Скотт позабыл про отца и в какой-то момент осознал, что его желания все еще остаются тайной. Он знал только, что отец хочет быть кремирован. Но как поступить с прахом? Однажды, сидя за бургерами и пивом в Red Robin», он поднял эту тему.

– Отличный вопрос, – заметил отец Скотта. – Я не особенно думал об этом. Полагаю, мне казалось, будто ты захочешь просто сидеть и смотреть на урну с прахом… Какой у меня выбор?

Еще два года назад у Скотта и его отца никогда не состоялся бы подобный разговор. Им было трудно обсуждать даже ежедневную рутину, не говоря уже о смерти и посмертном наследии.

– Ты можешь выбирать, что захочешь, – сказал Скотт. – Взгляни на себя. Ты и пилот, и гребец, и игрок в гольф…

После долгой паузы отец снова заговорил:

– Ты можешь развеять мой прах с самолета над предгорьями Бойсе?

– Да, это я могу, – ответил сын.

После разговора отец то и дело напоминал Скотту о самолете и прахе, словно хотел убедиться, что его желание действительно будет исполнено.

Как-то в январе Скотт получил сообщение о том, что состояние его матери ухудшилось и ее подключают к кислороду. Он бросил все и рванул к ее постели. Скотт вспоминал: «Да, у нее был Альцгеймер, но при этом она продолжала узнавать меня. Я играл для нее песни, рассказывал истории, показывал ей картинки, молился за нее, говорил, что все мы любим ее и что, если она хочет уйти, пусть уходит спокойно. Она повернулась ко мне, сжала мою руку, улыбнулась – и перестала дышать». Три дня спустя отец Скотта, у которого никогда не было проблем с сердцем, скоропостижно скончался от сердечного приступа.

Этим летом Скотт и его сестра встретятся, чтобы почтить память отца и исполнить его желание.

Общение с родителями изменило отношение Скотта к жизни. Он стал одним из самых громких лидеров мнений в сфере смерти и связанных с ней вопросов. Он собирал десятки самых влиятельных генеральных и исполнительных директоров Айдахо на званые «Ужины смерти», проводил саммиты, пытаясь изменить модели паллиативного ухода в Бойсе и по всему штату. Также вел активную пропаганду разговоров о смерти от лица Cambia – крупнейшей страховой компании в Вашингтоне, Орегоне, Айдахо и Юте.