— Ежели там есть золото, то все вдесятеро оправдается. Мне нынче деньги нужны.

— Посылай людей, все приготовлю, как ты сказал. А теперь давай спать, время позднее, — с трудом поднялась с кресла старуха. — Ноги болят. Настигла-таки меня старость!

Оставшись один, воевода, взволнованный новостью, задумался, кого послать на это дело, чтобы все сохранилось в тайне. Ежели о золотой жиле, не приведи господь, пронюхают турки, они тут же увеличат дань, которую и теперь страна выплатить не в состоянии. Воевода вдруг вспомнил парня, что вывез его из Браилы и всю дорогу слова лишнего не произнес.

— Вот нужный мне человек! — сказал себе Лупу и хлопнул в ладони.

Вошел слуга.

— Позвать жупына Стамате Хадымбу!

Вскоре явился Хадымбу, высокий, тяжелый в кости.

— Слушаю, государь!

— Хотел спросить о том парне, что был моим провожатым из Браилы. Не знаешь, часом, где он?

— Сдается, ратник в подчинении у капитана Арнэуту.

— Пришлешь его ко мне завтра утром!

— Как прикажете.

На следующий день испуганного Штефана, вдовьего сына, привели к воеводе. Он повалился на колени и пролепетал:

— Смилостивься, государь!

— Смилостивлюсь, Штефан, потому как ты достоин того! Поднимись, капитан!

— Раб твоей милости, государь!

— А теперь слушай меня внимательно. Все, о чем говорить буду, — великая тайна!

— От меня ее никто не услышит.

— Завтра возьмешь деньги, верхового коня и поездишь по селам, дабы набрать пять стражников. Должны они быть безъязыкими. Такие найдутся, татары не одного покалечили. С ними отправишься на соляные копи через Тротуш и там получишь двадцать каторжников из тех, что поздоровей, с ними добирайся до нашей вотчины, в Медвежий лог. Там от матушки, госпожи Ирины, получишь все необходимое. Через два месяца явишься ко мне с отчетом. Вот тебе бумага к начальнику стражи.

Воевода сел за стол, начертал несколько слов на листе бумаги, посыпал песком из песочницы, стряхнул его и приложил господарскую печать.

— Держи эту бумагу, отдашь начальнику стражи. Хочешь о чем-то спросить меня?

— Нет, твоя милость, — ответил парень, хотя мало что понял. Но спрашивать не посмел.

— Прикажу постельничьему выдать тебе капитанский мундир! Ты доволен?

Растерянный Штефан поцеловал руку господаря и, не помня себя, выскочил из дворца. Он сделал все, что было ему приказано, и отправился по Сучавской дороге.

Заезжая в села, что лежали на пути, он скоро убедился, что не так уж и трудно найти в Молдове безъязыких — была даже возможность выбирать. Он отобрал пять здоровых мужиков, которым татары, а иным, — бояре, пообрезали слишком длинные, на их взгляд языки, и вместе с ними отправился за каторжниками. Там, как и приказал воевода, ему выделили двадцать кандальников, пригодных для тяжелых работ. Спустя несколько дней, они прибыли в усадьбу. Госпожа Ирина хворала. Она с трудом поднялась и, опираясь на палку, дотащилась до комнаты, где ждал ее Штефан.

— Прибыл по господарскому поручению! — представился он старой боярыне.

Госпожа Ирина опустилась в кресло и долго еще переводила дыхание, пока смогла вымолвить хоть слово. Взмахом платка она указала ему на стул в углу комнаты: Штефан присел на краешек.

— Мне все ведомо! — сказала госпожа Ирина. — Сколько с тобой людей?

— Пять стражников и двадцать каторжников.

— Каторжники будут жить в пещере. Для них приготовлены лавки и есть чем укрыться. Ты со стражниками жительствовать будешь в сараюшке. Вам выделены четыре повозки, инструмент для работы и провиант. Варево будете готовить на месте.

Штефан поднялся со стула.

— Погоди! — остановила его старуха властным голосом. — Разговор еще не закончен. Скажи мне, не таясь, всю правду. По-доброму не захочешь — заставлю.

Ее глаза недобро глядели на капитана.

— Знаю, кто ты такой и за какие дела поднял тебя из грязи сын мой и капитаном сделал. Знать желаю — правда ли, что господарь Молдавии и любимый сын наш бежал из чужой страны в грязной мужичьей одежде, как то говорят недруги?

Штефан сжал губы и промолчал.

— Ты не бойся. Тайна, что мне откроешь, сойдет в могилу вместе со мной. Я мать ему и страдаю от этих лживых слов. Говори, как на самом деле было!

— В моем армяке скакал воевода. Останься он в своих одеждах, турки схватили 6 его в Браиле.

На глазах у капитана сидящая в кресле старуха стала сникать, уменьшаться. Ее усыхающее тело содрогалось в рыданиях. То был беззвучный, бесслезный плач, скорее клокотание души, в которой в смертельном противоборстве сплелись и гордыня, и унижение. Сверх сил ее было убедиться в достоверности слухов. Ее любимый сын, божество ее, которому она отдала всю свою жизнь, сброшен с высокого пьедестала.

18

«В немилости своей всех косит смерть, не разбирая;

раб равен королю в преддверье ада или рая».

Народное стихотворение

Год одна тысяча шестьсот тридцать девятый с самого начала выдался неблагоприятным для господаря Молдавии. Захворала Тудоска. Из Брусы поступали печальные вести. В стране свирепствовал голод, мира с соседями не было, а в Стамбуле за ним закрепилась кличка: нарушитель мира».

— Его преосвященство митрополит Варлаам просит, чтоб твоя милость его принял, — доложил вэтав, ударяя, как стало принято в последнее время, булавой о пол.

— Пусть войдет, — ответил воевода.

Митрополит вошел размеренным шагом и осенил воеводу крестным знамением.

— Да пребудут над тобой ангелы-хранители, твоя милость! — сказал он чуть нараспев.

— Аминь! Присаживайся, твое преосвященство. Как раз собирался послать за тобой. Грамоту от православного царя вот только получил. Обещает печатню, какая нам необходима, в Московии сделать. Мы просили его прислать богомазов, чтоб новую нашу церковь Трех святителей расписать, так царь и эту просьбу исполнит.

— Не покидают нас христиане, помогают чем могут. Вот и в Киеве, когда посылал туда монахов просить печатню, никаких помех не встретил. Такожде патриарх московский Никодим много благоволения выказал нам и обителям нашим, что нужду тяжкую терпят. И православный царь к нашим чаяниям склоняется и высокую милость проявляет. Негоже мне советы твоей милости давать, государь, но по