Полиция не сможет ее защитить, если она настучит на своего покойного жениха и его деловых партнеров. Зато полиция запросто сможет отобрать у нее квартиру, машины, мебель. Поскольку они сочтут, что все это нажито незаконно.

Нет. В полицию только в самом крайнем случае. Только в случае крайней нужды.

Инга выбралась из кровати. Накинула на одеяло и подушки шелковое покрывало лавандового цвета. С хрустом потянулась, сбросила с себя легкую пижаму и голышом пошла в ванную принимать душ. Вышло быстрее, чем обычно. Она почему-то нервничала. В какой-то момент стало казаться, что эта шикарная квартира и не крепость вовсе, а западня. Что в маминой тесной квартирке ей было бы куда спокойнее. Но туда она точно не поедет. А вот к родителям Ильи съездит. И осторожно прощупает их в разговоре: знали ли они о его запретном бизнесе или нет? Кто та девушка, которая сделала такое сексуальное фото Ильи на берегу океана? Почему они не смогли быть вместе?

Как именно Инга станет их допрашивать, она пока не представляла. И решила, что для начала ей надо бы напроситься к ним в гости.

Мать Ильи ответила ей сразу.

— Да, дорогая, здравствуй, — поприветствовала ее женщина слабым голосом. — Как ты?

— Плохо, Мария Степановна. Очень плохо. — Инга притворно всхлипнула и тут же закатила глаза: актрисой она была никудышной. — Вы как?

— Мы? — Она помолчала. Потом вздохнула: — Пытаемся жить дальше. Без Ильи. Пытаемся как-то смириться с тем, что случилось.

— Это трудно, — вставила Инга тихо.

— Это очень трудно, — подтвердила Мария Степановна. И тут же безо всяких переходов спросила: — Что ты намерена делать? Когда собираешься съезжать?

— Съезжать? В каком смысле? — В сердце бедной Инги неприятно заныло.

— Мы, видимо, будем выставлять эту квартиру на продажу, — неуверенно протянула несостоявшаяся свекровь. — Еще точно не определились. И машины…

— Вряд ли у вас что получится, Мария Степановна, — сердито перебила ее Инга.

— Почему?

— Потому что все это Илья оформил на меня. Еще при жизни. Задолго до своей гибели. Поэтому и квартира, и машины принадлежат мне. И выставить все это на продажу у вас никак не получится.

— Ах, вот как! — Голос женщины зазвенел. — То есть ты хочешь сказать, что обманула нашего бедного мальчика, а потом благополучно от него избавилась?! Ты… Ты провинциальная сучка! Да ты знаешь, что я тебя по судам затаскаю! Я тебя…

— На вашем месте я бы не горячилась. — Инга чувствовала, как бледнеет, как тает ее последняя надежда найти поддержку у родителей Ильи.

— Не учи меня жить, провинциалка! — взвизгнула Мария Степановна. — Мой Илюша зарабатывал не для того, чтобы после его гибели какая-то там… всем распоряжалась!

— Ваш Илюша зарабатывал? — Инга всхлипнула уже неподдельно. Ей было невыносимо обидно. — Да вы знаете хотя бы, чем он зарабатывал? Знаете?

— У него был солидный бизнес.

— Настолько солидный, что посадили бы его на солидный срок!

И Инга в деталях рассказала то, о чем узнала накануне вечером. Она не щадила бедную мать, не выбирала выражений и старалась не слушать, как испуганно та охает время от времени.

— Я хотела прийти к вам, все это обсудить. Принять какое-то совместное решение, а вы…

Мать покойного Ильи отключила телефон, не став никак комментировать ее желание.

Вот и все. Инга кисло улыбнулась дисплею мобильника. Вот и нет у нее больше близких людей. А мама еще рассчитывала, что они Ингу выведут в свет. И там она сможет найти себе хорошего человека. Никак нет, мамуля! Все разбилось о прозаичное желание Илюшиной мамы прибрать к рукам наследство сына.

Интересно, что скажет Илюшин папа, узнав обо всем? Не о наследстве, конечно. А о том, чем именно зарабатывал их сынок огромные деньги?

Она рассердилась за обедом. За третьей ложкой прозрачного рыбного супа. Рассердилась на всех. На Илью, у которого секретов было столько, что их хватило бы на десять человек. На его меркантильных родителей. На свое дурацкое любопытство, заставившее ее влезть в его компьютер. Жила бы и жила себе спокойно. А теперь свербит! И что-то надо было со всем этим делать.

Она и сделала, а потом взяла огромную коробку со свадебным платьем и поехала в салон сдавать его. Все прошло интеллигентно, с сочувствующими вздохами-ахами. Деньги вернули почти полностью. Вычли какую-то мизерную комиссию. Инга даже возмущаться не стала.

По дороге домой заехала в любимый ресторанчик Ильи и выпила отменного кофе. Она сидела на привычном месте и ловила на себе заинтересованные взгляды красиво одетых, ухоженных мужчин. И ей это нравилось. И она даже успокоилась, вытеснив из памяти утренний разговор с Илюшиной мамой.

У нее есть все шансы быть счастливой и без их благородного семейства. Она молода, интересна собой, обеспечена. Не стеснена жилищными условиями. Если правильно распорядится всем этим, то у нее все получится.

Инга вернулась домой, переоделась в домашнюю одежду. Потом спрятала полученные в салоне деньги в тайник, организованный еще Ильей. Про тайник, к слову, никто не знал, кроме нее. Даже ее мама. Инга сочла за благо не травить ее сведениями о содержимом тайника. А там было средств…

В общем, Инга подсчитала, если даже она не станет ущемлять себя и ни в чем таком заоблачном не отказывать, то года на три-четыре ей точно хватит. В тайнике обнаружилось много денег. По ее меркам — очень много!

Но тс-с-с, об этом никому.

Инга поставила любимый сериал, завалилась с поп-корном на широченный мягкий диван в гостиной. И блаженно улыбнулась.

Вот оно — счастье! Вот оно.

И вдруг…

И вдруг, словно желая разбавить дегтем ее удовольствие, в дверь требовательно зазвонили. Именно в дверь, не в домофон.

Привалившись к входной двери, Инга глянула в глазок. Мужчина. На лестничной клетке стоял мужчина. Одетый во что-то мешковатое, черное. В странной черной шляпе. Как бандит из гангстерских фильмов, подумала она, отпирая дверь.

— Я слушаю вас.

— Добрый день, Инга. — Мужчина смотрел строго, не улыбался.

— Добрый. Мы знакомы?

Она с сомнением рассматривала его широкие одежды, в которые была наряжена его грузная фигура. Какого цвета волосы под шляпой, она не видела. Он не сделал попытки ее снять. Очки с толстыми зеркальными стеклами в широкой черной оправе полностью скрывали цвет его глаз. И щетина. Недели две было той щетине, подумала Инга. Неряшливая, неухоженная. Не из парикмахерской. Даже рта не было видно в той наметившейся бородке.

— Не думаю, что со мной кому-то захочется знакомиться, — произнес мужчина, сводя густые брови на переносице. — Добровольно.

— Я не поняла.