Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Из «Палэ-де-Франс», где размещалось версальское посольство, до Сераля доносилась музыка – это зазвучал Моцарт!
5 декабря больной Вольтер написал Екатерине последнее письмо. В нем было пожелание русскому народу: «Прогнать скорейшим образом всех Турок в ту Землю, из которой они пришли». Письмо еще лежало в сумке почтальона, скачущего через всю Европу, когда Екатерина услышала вскрик своего первого внука: родился мальчик – будущий император Александр I.
– Ну, вот я и бабка, – сказала царица Потемкину. – Пусть мой сыночек с невесткою не думают, что я отдам им Александра. Мне нужен наследник, которому и передам права на престол при своей жизни, но в обход своего сына Павла…
Радость ее была безгранична! Начались праздники. Играя в макао, она расплачивалась бриллиантами, оценивая каждый в девять очков. Продула 150 бриллиантов.
– Не жалею! У меня есть сын… Не внук, а сын! – смеялась императрица.
Никита Иванович Панин приблизился к ее столу, и Екатерина поморщилась:
– Опять вы, граф? И опять какая-нибудь гадость?
Панин доложил на ушко императрице, что в последний день этого года скончался от оспы последний баварский курфюрст – Максимилиан-Иосиф… Екатерина прервала доклад словами:
– Ах, что мне за дело сейчас до баварской оспы! У меня великая радость, и голова о Баварии не болит.
– Ваше величество, у вас еще будет болеть голова…
* * *
Король прусский Фридрих проснулся с головной болью.
– Позовите ко мне Циммермана, – сказал он. – Я не стану просить, чтобы он излечил меня от старости. Но я вправе требовать, чтобы врач избавил меня от ненужной боли…
Академик Тьебо получил от него задание отыскать в библиотеке Сан-Суси древнюю хронику Виттельсбахов – владельцев Пфальца и Баварии. Король запил паштет минеральной водой.
– Прочтите вслух то место, где говорится о проклятии, которое наложила на род Виттельсбахов сказочная фея в горах Тироля, после чего и начались все эти несчастья…
Тьебо прочел: в Х веке Арнульф Злой провел ночь в горах, застигнутый бурей, а когда вернулся в замок, родные поразились его мрачному виду; Арнульф Злой сказал, что общался с прекрасной феей, посулившей ему корону баварских герцогов, но за эту услугу Виттельсбахи тысячу лет будут безумны.
– И огонь безумия, – заключил Тьебо, захлопывая старинный фолиант, – передался роду Габсбургов, которые с упорством ненормальных веками роднились с баварскими Виттельсбахами.
Фридрих кивнул. Гогенцоллерны – не сумасшедшие.
– Вот за что я люблю историю! – сказал он ученому. – Человек, проживший век без знания ее, обладает опытом лишь одного поколения, иначе говоря, опытом своей краткой жизни. Человек же, знающий историю, суммирует в себе опыт множества поколений… Все мои победы – на полях битв и в политике – это не мои личные победы, а лишь основательный результат опыта былых поколений, собранного в одной моей голове.
Тьебо вернулся домой и в свою книгу, которую он сочинял для потомства, аккуратно записал, что король Пруссии «отличается скрытностью, бдительной внимательностью. Спокойный с виду, король, в сущности, неустанно-деятелен; непроницаемый для других, он умеет разгадывать всех. И ему всегда удается застигнуть других врасплох…»
Очень хорошая характеристика для политика!
…Несмотря на огонь безумия в глазах, Виттельсбахи были красивы, особенно женщины, талантливы в искусствах, они много меценатствовали, но гены душевной болезни, заложенные в их крови, поражали всех подряд, с кем они роднились, и в первую очередь – австрийских Габсбургов, у которых не все в головах было нормально. Ибо нормальные люди не станут репетировать свои похороны еще при жизни, а Габсбурги это делали, и не раз… Сейчас, после смерти Максимилиана, император Иосиф II пожелал увеличить австрийские владения за счет «выморочных» баварских земель.
Фридрих не мечтал о мировой гегемонии. Но гегемония Австрии в германском мире была ему несносна. Сколько он жил, столько и боролся за то, чтобы австрийские немцы не получали первенства в делах германских (имперских). Фридрих выжидал, что скажет другой Виттельсбах – герцог Пфальц-Цвейбрюкенский, родственный курфюрстам баварским. А тот молчал. Пришлось подсказать олуху в Пфальце, о чем следует в таких случаях кричать. И герцог поднял голос протеста, заявляя о своих правах на Баварию со столицей в богатом Мюнхене.
– Первый плюс нам, – сказал прусский король.
После свидания в Нейссе он уже никогда не выпускал из виду Иосифа II, изучал его, прикидывал, на что тот способен, и пришел к выводу:
– Эпоха просвещенного абсолютизма не миновала его прически! Иосиф настолько мудрец, что умным людям не стоит его бояться… Сейчас я стану указывать ему место, в какой ложе сидеть, и пусть в Вене не думают, что имперские князья Германии состоят из одних верных вассалов Габсбургов…
Войны пока не было. Но войска под командою императора уже заняли Нижнюю Баварию и Оберпфальц, Иосиф держал полки наготове в Венгрии и Фландрии. Напрасно его мать, уже поникшая, просила оставить Баварию в покое, ибо «старый Фриц» хотя и одряхлел телесно, но армия его еще способна потрясти мир:
– Ты вызовешь новую Семилетнюю войну.
– Пусть. Но Баварией вознагражу себя за потерю Силезии.
– На стороне Пруссии, сын мой, выступит и Франция.
– Франция не выступит, ибо ее король женат на вашей дочери и моей родной сестре – Марии-Антуанетте, а она уже как-нибудь сумеет устроить мужу истерику, чтобы не вмешивался.
– Но подумал ли ты о России?
– России не должны касаться дела германского мира. – С большим удовольствием Иосиф сообщил матери, что «старый Фриц» болен. – Он валяется в Сан-Суси, как падаль, и, говорят, уже перестал дуть в свою противную флейту…
Фридрих уважал русского посланника в Берлине, князя Владимира Сергеевича Долгорукова, с которым сжился в той же степени, в какой сжилась Екатерина с его послом графом Сольмсом.
– Как вам нравится этот хаос? – спросил король. – Я слишком немощен для седла, но кое-что из тактики не забыл. Берлин уверен, что Франция, связанная интимными соглашениями с Вашингтоном, точит зубы на Англию, потому она не вмешается. Саксонии трудно остаться в стороне, ибо вслед за Баварией наступит и ее черед… Окажет ли Россия мне помощь?
– Наши войска, – отвечал Долгорукий, – связаны напряжением, которое Блистательная Порта создает возле наших границ на Кубани, а инструкции от графа Панина я еще не получал.
– Вы их получите. В этом не сомневаюсь…
* * *
Екатерина равнодушно восприняла отозвание маркиза де Жюинье, который не прижился в России, а поверенным (только поверенным!) в делах Франции оставила атташе Корберона.
– Какие отношения, – спросила она Корберона, – между королевой Франции и ее братом Иосифом австрийским?