Саркисян будто не замечал своего помощника. Напрасно Гвоздев пытался попасть в поле его зрения – Саркисян громко обсуждал с монтажерами очередную подачу «Робинзонады» и смотрел на кого угодно, но только не на Гвоздева.

«Может, он отказался от этой мысли?» – со слабой надеждой думал Гвоздев, без аппетита жуя горячий бутерброд с ветчиной и плавленым сыром.

– Арам Иванович! – с мольбой в голосе произнес Гвоздев, остановив Саркисяна в тамбуре.

Главный режиссер одарил студента холодным взглядом и произнес нечто многозначительное:

– Иди и работай! Работай и иди!

Побледневший Гвоздев понял, что шеф не отказывается от своего страшного замысла. На ватных ногах студент вышел из палатки и по большому кругу направился к пожарному щиту. Он кружился вокруг него, как спутник по орбите вокруг Земли, с каждым кругом приближаясь. Ему казалось, что вся база исподтишка наблюдает за ним и злорадно хихикает: «Смотрите! Смотрите! Он делает вид, что просто так прогуливается около пожарного щита! А правым глазом все время косит на лопату! Убийца! И как его только земля носит?»

Липкий от пота, Гвоздев наконец подошел к щиту, встал, как вкопанный, и стал озираться по сторонам. «Так нельзя! – думал он. – Я слишком долго торчу здесь! Надо было быстро пройти мимо и на ходу, не останавливаясь, снять лопату!»

Не чувствуя рук, Гвоздев взялся за выкрашенный красной краской черенок и потянул на себя. Лопата продолжала висеть на крючках, словно приваренная. Оказалось, что какой-то умник прикрутил черенок к крючкам проволокой. Дрожащими руками Гвоздев принялся раскручивать проволоку. «Меня же все видят! – чуть не плача, подумал он. – Сейчас подойдет кто-нибудь и скажет: «А зачем тебе лопата? Могилу рыть собрался? А не Бревину ли случайно?»

Он сорвал лопату и торопливо сунул ее под куртку. Черенок оказался слишком длинным и выпирал из-под куртки. Казалось, что на правом плече Гвоздева вскочила шишка. Хромая, Гвоздев заковылял к джипу. Он кинул лопату между сидений и, не оборачиваясь, чтобы не встречаться со злобными и насмешливыми взглядами, сел за руль.

«А я еще подумаю, убивать его или нет, – мысленно сказал себе Гвоздев. – А яма в лесу… Яма еще ничего не значит. Может, я клад хочу найти! Может, я археологией увлекся!»

Успокаивая себя, он поехал в поселок, все время поглядывая в зеркало заднего вида, свернул в лес и остановился на полянке. Острие лопаты входило в прессованный грунт тяжело, и Гвоздев выдохся, углубившись лишь на штык. «Не маловата будет?» – подумал он, глядя на будущую могилу.

Чтобы все сделать наверняка, он лег рядом с ямой на траву и вытянул ноги. Оказалось, что по длине он перестарался, а вот ширина, если учитывать комплекцию Бревина, была недостаточной. «Видела бы сейчас меня моя мама! – подумал Гвоздев, поднимаясь на ноги и отряхивая руки. – Она бы сошла с ума от стыда и страха… Но почему? Почему? Может, я и в самом деле не собираюсь никого убивать!»

Обман снова подействовал, Гвоздев немного успокоился и продолжил работу. Незаметно пролетел час, а студент углубился лишь на полчеренка. «Успеть бы!» – подумал он и поймал себя на мысли, что где-то здесь кроется спасение. Если он не успеет вырыть приличную могилу до начала съемок, значит, ликвидацию Бревина придется отложить. А там, смотришь, и Саркисян откажется от этой мрачной затеи.

Гвоздев стал нарочно копать медленнее и все чаще останавливался, чтобы передохнуть. Но судьба словно издевалась над ним. Слой глины закончился, и пошел песок. Глубина ямы росла прямо на глазах. И время как будто притормозило. «Черт подери! – мысленно выругался Гвоздев, обратив внимание на то, что врылся в землю уже по пояс. – Куда это я разогнался?»

Он сделал большой перерыв, думая о том, как бы обмануть Саркисяна, потом покопал немного и снова надолго прервался. Времени оставалось вагон!

– Проклятая яма! – пробормотал он и, срывая злость на лопате, принялся копать с удвоенным рвением. Песок вылетал из ямы с такой силой, словно там работала землеройная машина. Углубившись по грудь, он вышвырнул лопату и не без труда выбрался из ямы.

«И что это я раскис? – пристыдил он сам себя. – Надо – значит, надо! Саркисян знает, что говорит. Таков шоу-бизнес. Не я первый это делаю, не я последний. По-другому карьеру не построишь!»

Стараясь не думать о подробностях того, что ему предстоит, Гвоздев вернулся на базу, тщательно вымыл в озере ботинки и руки и стал готовиться к съемкам, будто это было главное, что он должен был сделать в этот день.

Не менее примечательное событие происходило в это время в дачном поселке. Девушка Рая, которую Бревин называл про себя Гуманоидом, пила на веранде чай с ватрушкой и смотрела телевизор. Шла «Робинзонада», ведущий взахлеб говорил о пожаре на Пятом острове, потом на экране появились ужасающие кадры: горящий лес, густой серый дым и обгоревшие человеческие останки, лежащие на песке. «Бревин погиб! – комментировал ведущий. – Язык не поворачивается произнести эти страшные слова…»

«Так это же Сашкин брат! – ахнула Рая. – Сгорел заживо!»

Давясь ватрушкой, Рая вскочила из-за стола и выскочила в огород. «Надо немедленно сказать об этом Сашке! – подумала она. – Может, он еще ничего не знает!»

Оседлав велосипед, она помчалась в гостиницу «Охотник», которая находилась совсем недалеко от дачи и где каждый летний сезон Рая без труда знакомилась с приезжими.

Пропустив мимо ушей вопросы администратора, девушка взлетела по ступенькам на второй этаж и кинулась в конец коридора, где находился номер, в котором она провела незабываемую ночь с обаятельным толстяком.

– Саша! – закричала она, барабаня кулаками в дверь. – Открой! Это я, Рая! Очень важная новость!

Никто не открывал, но Рая видела, что изнутри в замочную скважину вставлен ключ, следовательно, Бревин был в номере. «Может, он спит?» – подумала Рая, дуя на покрасневшие от работы кулаки.

Бревин не спал, но находился в постели.

– Кто это? – шепотом спросила его ушастая брюнеточка Анжела, которую Бревин мысленно прозвал Телепузиком.

– Жена приперлась, – солгал Бревин, причем сделал это с необыкновенной легкостью и артистизмом, присущим уже вполне опытному актеру, привыкшему ежедневно входить в игровую роль.

– Как жена? – ахнул Телепузик. – Разве ты женат?

– Конечно, – пробормотал Бревин и потянулся к бутылке с минералкой. «Сколько же я вчера пропил денег?» – подумал он, стараясь не смотреть на ушастую девушку с покатыми плечами, щедро усеянными веснушками.

– Что ж теперь делать? – прошептал Телепузик, с отчаянием глядя на содрогающуюся под ударами дверь.

– Быстро одевайся! – посоветовал Бревин. – Если она ворвется сюда, то последние волосы тебе вырвет.

Телепузик проворно вскочил с постели и принялся носиться по комнате, на ходу подбирая раскиданные повсюду предметы туалета.

Напившись, Бревин снова повалился на подушки и закрыл глаза, чтобы не видеть сутулой спины и розовых, как у павиана, ягодиц, мелькающих перед ним. «Нельзя же столько пить! – с тоской подумал он. – Пора притормозить. И игру пора заканчивать. Надоело все… И где я только таких крокодилов нахожу?»