Джим застонал.

– Я знал, что сегодняшний день начался слишком хорошо, чтобы так же хорошо кончиться.

– Нет, мне такие подвиги не под силу, – вздохнула Луиза Ариас. – Особенно после столь плотного завтрака.

– А я переутомился, пока готовил всю эту снедь, – откликнулся Майкл.

– В первый раз с прошлого лета он сделал нечто большее, чем просто включил кофеварку, – добродушно поддела мужа Луиза.

– А ты, Дейзи? – спросила Оливия.

– В последний раз я ездила на велосипеде, когда мне было четырнадцать лет, – ответила Дейзи Ариас. – Это занятие чрезмерно накачивает икроножные мышцы.

– Лично я всегда гордилась своими мускулами, – улыбнулась Оливия. – Особенно на бедрах.

Они сидели полукругом на белых тростниковых стульях на лужайке парка. Легкий ветерок с моря приносил приятную прохладу.

– Пожалуй, мальчики еще слишком малы для прогулки на велосипедах, – продолжила разговор Оливия.

Завтрак закончился, угли в костре залили водой. Вдали, на полянке возле большого бука, сыновья Дейзи и Питера увлеченно гоняли футбольный мяч.

– Пол умеет кататься на велосипеде, – заметила Дейзи.

– Куда вы хотите поехать? – поинтересовался Майкл.

– Пожалуй, на Клифф-Уок, – ответила Оливия.

– Нет, там Пол не справится, – торопливо возразила Дейзи. – Знаешь, Оливия, эта тропа совсем не для катания на велосипедах, там только пешком можно пройти.

– Да, местами там очень каменисто, – поддержала ее Луиза. – И крутые спуски.

– Мы будем осторожными, – заверила Оливия. Джим вздохнул.

– Ты что, вправду собралась ехать?

– Очень бы хотелось, – призналась Оливия. – Так соскучилась по океану!

– Мы же с тобой три раза за неделю ходили на яхте, – напомнил Джим.

– Мне этого мало.

Джим лениво вытянул длинные ноги.

– Пойми, это первый спокойный часок, который выпал мне за неделю.

– Но это же мой последний день в Бостоне, – сказала Оливия. – Я хочу побыть с тобой и в последний раз взглянуть на океан.

– Видишь, какой напор мне приходится выдерживать? – обратился Джим к кузену.

Оливия взглянула на Майкла:

– Разве Джимми никогда вам не говорил, что я упряма как осел?

– Кажется, нет, – улыбнулся ей Майкл. – Но теперь я и сам вижу.

– Вы к нам присоединитесь? – спросила Оливия.

– Пожалуй, воздержусь. Но спасибо за приглашение.

В забытом старом сарае в дальнем уголке сада Джим откопал парочку велосипедов. Они были старые, ржавые и довольно тяжелые на ходу. Первые минут пятнадцать Джим ворчал, что болят ноги, нет никакой передышки и что он-де мечтает увидеть, как она смотрится сзади; но вскоре суровая красота окрестного пейзажа и живительный морской воздух сделали свое чудесное дело. Оливия, свернув в сторону, чтобы объехать бугорок, и чуть не свалившись с тропы, смеялась так заразительно, что ему быстро расхотелось стонать и жаловаться. К тому же все равно Оливия не обращала на его жалобы ни малейшего внимания, так что какой смысл продолжать? То и дело они останавливались, чтобы полюбоваться, как высятся над океаном великолепные особняки. Больше всего им понравился Роузклифф, который считается самым романтичным из всех старинных ньюпортских домов.

– По сравнению с ним твой домик просто кукольный, – поддела его Оливия, разглядывая сорокакомнатный особняк. У нее в голове не укладывалось, как можно в таких непомерных пространствах вести нормальную человеческую жизнь.

Она перевела взгляд на Джима. Он стоял возле велосипеда, опираясь одной ногой о землю, и ветер шевелил его короткие темные волосы. «Сколько в его облике благородства!» – внезапно подумалось ей. Мысль была непривычной, ибо Оливия давно перестала рассматривать Джима с этой точки зрения. Вдруг ее снова пронзила знакомая боль – черт бы ее побрал! Ей-то казалось, что она давно преодолела это, спрятала в самый дальний ящик стола. Такие мысли не приведут ни к чему хорошему, с ними надо бороться, если она не хочет потерять одного из двоих своих лучших друзей на свете.

– Питер с Кэри собираются поселиться в западном крыле, – внезапно сказал Джим, и его глаза на фоне солнечных лучей стали почти черными. – Майкл рассказал, пока жарил бифштексы. Ему ужасно неловко. Но в конце концов, этот дом принадлежит Питеру точно так же, как Майклу или мне. Поэтому ничего не попишешь.

Оливия помолчала с минуту, потом еле слышно произнесла:

– Черт с ними с обоими.

– Черт с ними.

Она пристально взглянула на него:

– Не говори, что ты их простил.

Он ответил не сразу, долго вглядываясь в Роузклифф, и только минуту спустя перевел взгляд на нее.

– Нет, – ответил он. – Просто начинаю привыкать.

– Хорошо, – сказала Оливия. – Ей-богу, уже неплохо.

– Куда уж лучше.

Она еще с минуту вглядывалась в его лицо, не в силах выразить бурю чувств, внезапно охвативших ее.

– Давай наперегонки! – воскликнула вдруг она.

– Нельзя, – покачал головой Джим. – Тропа слишком бугристая.

– Ничего, упадешь на меня, будет мягче.

Перед глазами Джима вдруг вспыхнула тягостная картина – его жена в объятиях его брата.

– На что спорим? – откликнулся он.

– Последний платит вечером за ужин в «Брейкерсе», – с ходу придумала Оливия.

– Идет, – согласился Джим и выпрямился в седле.

– На счет «три», – сказала Оливия. – Считай.

Джим улыбнулся:

– Раз…

Оба нагнулись к рулям.

– Два…

Когда это случилось, она просто дурачилась. Оба заранее знали, что гонки на таких ветхих, расшатанных велосипедах – затея нелепая, и все-таки изо всех сил крутили педали. Скорость удавалось выжать небольшую, зато нахохотались они от души. Оливия и затеяла эти гонки только ради того, чтобы заставить Джима выбросить из головы Питера и Кэри. А заодно и для того, чтобы самой выбросить из головы Джима. Она внезапно остановилась и вместе с велосипедом вскарабкалась на невысокую стену. Джим заорал, чтобы она не валяла дурака, – там очень опасно, но Оливия знала, что делает, – она всегда знала, что делает, – и покатила. Стена казалась достаточно широкой, если ехать строго по прямой. Оливия яростно налегла на педали, и Джим, на тропе, изо всех сил старался не отстать.

Когда до «Брейкерса» оставалась всего сотня ярдов, она упала.

Джим видел, как это произошло, и все-таки это было словно во сне. Внезапно она вильнула влево, выпрямила велосипед, и потом ее правая нога словно прилипла к педали. Он не понимал, что случилось, наверное, шнурок застрял или ботинок, только она вдруг вскрикнула, испуганно, тревожно, как подбитая птица, потом вместе с велосипедом медленно наклонилась куда-то вправо и исчезла.