– Можно задать еще один вопрос? – осведомилась Оливия.

– Можно подумать, я могу тебе это запретить.

– Ты собираешься искать выход из этой дурацкой ситуации?

– Когда-нибудь – конечно, но не сейчас, – ответил Джим. – Надо как следует все обдумать.

– Потеряешь часть клиентов, – предположила Оливия.

– Потерять клиентов – это еще не самое страшное, – отозвался Джим. – Хуже другое. Если я уйду из «Бомон—Ариас», то буду вынужден бросить своих клиентов, оставить их на Кэри. Я считаю это непростительным с моральной точки зрения.

– В таком случае, – медленно, в раздумье произнесла Оливия, – следует найти такой выход, который был бы наилучшим и для них, и для тебя.

– Легко сказать, – откликнулся Джим.

– Сделать тоже нетрудно, – парировала Оливия. – Если хорошенько захотеть. – Она помолчала. – Джимми, ты на редкость одаренный человек. Творческий, талантливый. Не пора ли наконец использовать эти качества на благо себе?

– И вернуть самоуважение? Ты это хочешь сказать? – тихо спросил Джим.

– Не вижу ни одной причины, по которой ты должен был его потерять, – возразила Оливия. – Поверь мне хоть в этом, Джимми, раз уж не хочешь верить ни в чем другом.

Ему было так хорошо рядом с ней – приятны были ее сила, смелость, ее умение находить в жизни как утонченные, так и простые радости. Оливия охотно делилась с ним своей бурной энергией. Жизнь в одиночестве иногда грустновата, признавалась она, но ей нравится быть наедине с собой. Кроме того, у нее есть мужчины – молодой юрист из Канады и учитель музыки из Франции. Ни с одним из них она не завязала серьезных отношений, однако считала их легкими, приятными собеседниками, вполне подходящими для того, чтобы весело провести время.

– Вот что тебе нужно, – заявила она Джиму на седьмой вечер.

– Мне и так неплохо, – откликнулся он.

– Ничего подобного. Я здесь для того, чтобы напомнить тебе, пока ты окончательно не превратился в окаменелость, что жизнь – штука веселая.

Джим насторожился:

– И что же мне предстоит?

– Возьми несколько дней выходных и вспомни, что такое радость жизни, – предложила Оливия. – Я свободна еще почти целую неделю. Давай затеем что-нибудь грандиозное.

– Не могу, – вздохнул Джим. – Очень хотел бы, но это невозможно. – Он заметил неодобрение в ее глазах. – Да, да, из-за Кэри, но не из-за того, о чем ты думаешь. Видишь ли, она будет очень довольна, и именно поэтому я не могу сейчас уехать из города. Я ей не доверяю.

– Ладно, – согласилась Оливия. – Отчасти ты прав. – Она улыбнулась. – Тогда давай попробуем вставить немного земных радостей в твое плотное рабочее расписание.

– Давай попытаемся.

Благодаря Оливии неделя получилась впечатляющая. Пренебрегая путеводителями, она отправилась на площадь возле Гарвардского университета, побеседовала со студентами и несколькими преподавателями и выудила из них все необходимые сведения о закулисной жизни Бостона. Потом, проявив недюжинные организационные способности, она составила такой обширный список развлечений, что к концу недели Джим просто обязан был снова почувствовать себя человеком. Оливия вытянула из секретаря расписание всех рабочих встреч Джима на ближайшие семь дней и втиснула в этот график свою программу.

Она низвела его до простого туриста, водила за ручку из ресторана в ресторан. Они посетили «Колокольчик в руке» – самый старинный ресторан в стране, «Кларкс» – один из самых щегольских в городе, «Черную розу», пропитанную пламенным ирландским духом. Она водила его слушать джаз в «Сэффиз», танцевать – в «Спит». Она тащила его то на регату в лагуне городского парка, то на пикник в Коммонз. И Оливия, и Джим много лет будут с удовольствием вспоминать лицо Кэри, застывшее от изумления, когда та увидела Оливию с плетеной корзиной для пикника, которую та наполнила всевозможными яствами – от холодных омаров до вишен в шоколаде от Бейли.

– Ты понимаешь, что просто убьешь меня? – спросил Джим Оливию в день пикника. Перед этим ему пришлось в перерыве между мероприятиями бегом возвращаться на Ньюбери-стрит, чтобы отрепетировать презентацию. – К тому времени как ты вернешься в Страсбург, я ноги протяну.

– Не протянешь. – Оливия сунула ему в рот вишню в шоколаде. – Это примерно то же самое, что каждый день таскать человека на занятия аэробикой, – у него открывается второе дыхание, и он уже просто не может остановиться.

– Пока не упадет замертво.

– Пока не поймет, что жизнь становится богаче, ярче и просто лучше, если жить в полную силу.

В следующий понедельник Оливии нужно было возвращаться в Страсбург.

– Звонил Майкл, – сообщил ей Джим в пятницу вечером, за ужином. – Луиза приглашает нас в воскресенье на завтрак к ним в Ньюпорт. Будет Дейзи с мальчиками. Майкл говорит, если погода позволит, поджарим мясо на решетке.

– Как я поняла, Питера не будет, – сказала Оливия.

– Нет, конечно.

– Звучит заманчиво.

– Ты уверена? Дорога туда займет целый час, сам завтрак продлится примерно столько же, и потом опять целый час ехать обратно. – В глазах Джима светились озорные искорки. – Такое путешествие – ради простого семейного завтрака.

– Осмелюсь заметить, я найду, чем нам с тобой заняться, пока мы будем там, – напрямую выложила Оливия.

– Надеюсь, не прогулки по горам, – обреченно вздохнул Джим.

До этого Оливия была в особняке на Оушен-Драйв всего один раз и нашла, что снаружи он смотрится очень привлекательно: белый, с черепичной крышей в испанском стиле и полными воздуха верандами дом словно вырастал из вершины невысокого холма, откуда открывался чудесный вид на океан. Но внутри, по ее мнению, было слишком просторно.

И все-таки если пропорции дома были, на ее вкус, слишком величественными, то коллекция картин, которыми были увешаны все стены вплоть до высоченных потолков, поражала утонченностью и многообразием. Только по дороге к комнатам Джима она увидела полотна Боннара, двух Пикассо, портрет кисти Дельгадо, на лестнице – огромное, печальное панно Пюви де Шаванна, а в небольшой гардеробной, соединявшейся с мраморной ванной, – картину Дали. Она подумала об отце – как он восхищался бы! Отец говорил, что великие картины несут с собой другую жизнь, другую атмосферу, иногда даже целые миры. Именно такое чувство испытывала Оливия сейчас, здесь, в этом особняке. Она смотрела на шедевры Пикассо, на маленького уютного Боннара, на причудливого Дали и видела отца и дядю Джимми, представляла, как они год за годом собирали эту коллекцию, и внешняя дисгармония исчезала.

– Кто поедет с нами кататься на велосипедах? – провозгласила Оливия, когда завтрак закончился. Стоял теплый, солнечный день, какие часто бывают в конце весны. Они сидели в громадном парке, раскинувшемся за домом, и природа, разогретая жарким весенним солнцем, щедро изливала на них свое сверкающее изобилие. Сочно зеленели кряжистые дубы, серебрились ивы, белыми свечками цвели каштаны, и повсюду блистали великолепием буйных красок цветущие рододендроны.