– Ну и славно, сэр! Скильд? Да это же месячная заработная плата матроса, конюха или любого другого работяги.

Я сказал «нет», по возможности тверже.

– Считайте, вы уже заплатили мне за два месяца вперед, а потом пусть все идет своим чередом еще пару месяцев. Только мне не нужна плата, сэр. – Поук положил два скильда на стол. – Просто позвольте мне остаться с вами, и я сам о себе позабочусь. Послушайте, я ведь засунул свой брезентовый мешок в кучу ваших сумок, сэр, а вы даже не заметили!

Я беспокоился о своем золоте – о золотых монетах в кошельке у меня на поясе и в старом кожаном мешочке у меня на шее, спрятанном под рубашкой. Я сказал Поуку, что спать в моей каюте он не будет, но больше не прибавил ни слова.

Он широко ухмыльнулся, поняв, что добился своего.

– Так я и не собирался, сэр. Я буду спать перед вашей дверью, как прошлой ночью, сэр. Тогда никто не войдет к вам, не разбудив меня.

– Что, прямо на полу? – Мне доводилось спать на шкурах и на ворохе сухих листьев, но я не представлял, как Поук или любой другой человек может спать на голых досках.

– В смысле, на палубе, сэр? Конечно, сэр. Я спал на палубе невесть сколько раз.

– Рыцари иногда спят в доспехах, – сказал я. – Но спать, как ты и другие матросы, гораздо неудобнее. А что, если пойдет дождь?

– Над вашей дверью есть небольшой козырек. Возможно, вы не заметили, но он там имеется. Он как раз и предназначен для защиты от дождя, и у меня есть кусок парусины, чтобы накрыться.

Я предпринял последнюю попытку:

– Ты станешь служить мне задаром? Предупреждаю тебя, Поук, мне нечем платить тебе!

– Так точно, сэр! Вот ваши скильды, сэр, видите? Забирайте их обратно. Я слова вам не скажу.

– Я сказал, что не смогу платить тебе, а не что собираюсь тебя ограбить. Я заплатил тебе за услуги. Теперь монеты твои.

Потом я подумал об убитых мною разбойниках, о лачуге Бертольда Храброго и о некоторых других вещах и сказал:

– Мне кажется, Поук, истинный рыцарь должен с уважением относиться к собственности других людей, коли она добыта честным путем. Если кто-нибудь вознамерится ограбить меня, я буду сражаться и, возможно, убью грабителя. Но как я могу забрать деньги у тебя, если таким образом ограблю себя самого?

– Полагаю, вы правы, сэр. Вы почти всегда правы.

– Ну так спрячь монеты. Если ты оставишь их на столе, я их заберу, клянусь.

Он поколебался, потом кивнул и взял деньги.

– Они пытались привлечь меня к поискам, сэр. Второй помощник, сэр. Hyp.

– К каким поискам?

– К обыску корабля, сэр. Я не знаю, нашли ли они, кого искали.

Я сразу понял, кого именно они искали, но все же спросил.

– Собаку, сэр. – Увидев выражение моего лица, Поук попятился. – Просто большую собаку, сэр. Вахтенный увидел, как она плывет к кораблю и взбирается на борт. Это случилось прошлой ночью, сэр.

– Но ты не знаешь, нашли ли они ее?

– Не знаю, сэр. Как я и сказал, сэр. Второй помощник хотел привлечь меня к поискам, но я как раз вытаскивал из каюты вещи капитана, чтобы внести ваши, сэр. Вон там лежат все продукты, сэр. Пиво вон в том углу, а…

– Погоди минутку. – Я поднял руку.

– Слушаюсь, сэр. Только я хотел сказать, сэр, что я вам нужен еще и по этой причине. Матросы все стащат, сэр, когда вы отлучитесь из каюты. В первую очередь жратву. Только я буду здесь, и они не смогут, сэр.

– А ты сам ничего не стащишь? – Я попытался улыбнуться.

Поук страшно удивился:

– Конечно стащу. Но прокормить одного человека гораздо легче, чем двадцать.

– Пожалуй, ты прав. И ты обнаружишь, что можешь украсть меньше, чем думаешь. Они не нашли пса, Поук. Я знаю. Но я все равно хочу, чтобы ты спросил насчет него. Найди мастера Нура, или как там его, и скажи, что я велел справиться.

– Есть, сэр. Только я не возьму в толк одного, сэр. Когда мы были на берегу и вы увидели того огромного пса, сэр, вы…

– Забудь об этом. – Я чувствовал усталость и хотел остаться один, хотя бы на пару минут. – Ступай спроси мастера Нура насчет пса и передай мне ответ.

Когда Поук ушел, я вытащил из ножен чужестранную палицу, купленную в Иррингсмауте, и внимательно рассмотрел. Четыре ребра стального клинка были острыми, как осколки стекла, тупо срезанный ромбовидный конец выкрашен в красный цвет. Я решил заточить его остро, как копье, вышел из каюты и обратился к одному из матросов. Он сказал, что у плотника, возможно, есть напильник, и я послал его за инструментом. Он выполнил приказ, но, когда я попытался заточить конец булавы, напильник даже не поцарапал металл; поэтому я сказал себе, что в любом случае с заостренным концом эта штуковина будет слишком похожа на меч. «Дизири собиралась принести мне меч, – подумал я, – поскольку у меня нет меча. И когда она принесет, я снова увижусь с ней». Поэтому я отказался от своего намерения.

Потом я запер дверь на засов и высыпал монеты из кошелька на стол, задаваясь вопросом, что же именно хотел сказать Поук. Что отважный рыцарь сэр Эйбел побледнел при виде мастифа-полукровки? Что он вздрогнул, словно узрев призрака?

Огромный черный зверь, которого я видел в ночь схватки с разбойниками; пес размером с лошадь, со вспененной пастью и клыками длиной с половину моей руки был псом Вальфатера. Одним из псов Вальфатера, а у него была целая стая таких. Девять или десять? Пятьдесят или сто? Несколько минут я думал о Вальфатере: какой он и на кого он похож, если у него такие псы? Я по-прежнему хотел добраться до его замка в небе. В Скае. Безумное желание, но я хотел. Я хотел отправиться туда и взять с собой Дизири.

И до сих пор хочу.

Потом я посмотрел на кучу монет на столе, тщательно все пересчитал и внимательно разглядел, сравнивая одну с другой. Это были золотые септры, и в результате я остался при мнении, что все они настоящие. Когда мы делили деньги, я отдал Ульфе и старому Таугу медь и серебро. А также иностранные монеты, которых оказалось довольно много, в том числе и золотых. Себе я забрал только золотые септры и нисколько не сожалел об этом.

Некоторые монеты были малость потертыми, но многие новыми или почти новыми. Я взял одну из новых и подошел к окну, чтобы рассмотреть получше при свете солнца. На одной стороне монеты была вычеканена палица – не такая, как у меня, а украшенная затейливой резьбой дубинка, увенчанная короной. На другой стороне изображалось лицо короля, повернутое чуть в сторону, в точности как на монете в четверть септра. Внизу имелась надпись – вероятно, имя короля, но для меня она оставалась лишь набором бессмысленных значков. Я смотрел на изображение короля и пытался представить, что он за человек такой, поскольку я знал, что, даже если мне доведется служить герцогу Мардеру, сам герцог все равно служит ему. Король был молод и красив, но на вид своеволен и суров – возможно, чересчур. Он производил впечатление человека, который всегда делает, что хочет, а если тебе не нравится, лучше отойди в сторонку и помалкивай.