Паладин Радомора маячил за спинами зеленых рыцарей, огромный и зловещий: гигантский паук, по ошибке одетый в людские доспехи.

— Дьюранд? — выкрикнул Оуэн. — Безнадежно!

Все понимали: так им ни за что не пробиться на выручку к господину.

— За мной! Скачите! — Дьюранд пустил Бледного прочь из схватки, и его соратники помчались вслед за ним. Он знал: в эту минуту по рядам бойцов Радомора прокатывается вздох облечения. Теперь враг — непроизвольно — на миг расслабится, потеряет бдительность.

— Назад! Бей! — прогремел он.

Отряд Ламорика бешено развернул коней и помчался обратно на врага.

Дьюранд занес над головой меч для удара, выставил перед собой щит. Между герцогом Ирлакским и ним колыхалось сплошное месиво из лошадей и людей — сам черт ногу сломит. У него лишь один шанс прорваться сквозь месиво — всего один шанс. Бледный — сущее пушечное ядро, таран. Скакун Дьюранда подобрался, чуть присел на задние ноги. Время вокруг словно остановилось. Дьюранд не сводил глаз с застывшей в повороте головы Радомора. И Бледный взвился в небеса.

Атака была слишком быстрой: не предотвратишь, не остановишь. Стена зеленых рыцарей развалилась. Меч Дьюранда чуть не вырвало из руки. Боевой конь Бейдена споткнулся — и человек, и скакун зашатались и исчезли в людском море. Вокруг мелькали люди и лица. Удалось!

Дьюранд вихрем направил Бледного мимо герцога Радомора, сжимавшего в кулаке три фута чистой стали. Ламорик — окровавленный, оглушенный, но живой — стоял позади него.

Молодой лорд сделал какое-то движение — не то попытался возразить, не то просто покачнулся, — однако Дьюранд уже вытянул руку и выдернул Ламорика; а затем мешком перекинул поперек седла.

Радомор зарычал от ярости.

Дьюранд пришпорил было скакуна — скорее прочь, спасаться, но Радомор успел перехватить уздечку Бледного: коня словно приковали к каменной стене.

Дьюранд взмахнул мечом: отрубить дьяволу руку, да и дело с концом.

Радомор отбил удар своим клинком. Дьюранд замахнулся снова: удар столь могучий разбил бы и железную цепь. Но герцог подскочил почти вплотную к нему — места для размаха не хватало. А тем временем Радомор и сам нанес удар: меч, который он сжимал в свободной руке, затрепетал злым оводом и обрушился на Дьюранда, как молот на наковальню. Первый же выпад разодрал молодому рыцарю сюрко. Второй смял несколько стальных колец. Рослый вороной жеребец Дьюранда даже попятиться не успел — все заняло считанные секунды.

Острие меча Радомора застряло в складках стальной кольчуги на животе Дьюранда: не рассчитав, герцог сделал слишком длинный выпад. Согнувшись над лезвием, чтобы удержать его, не дать выскользнуть, Дьюранд в свою очередь ударил, метя мечом по шее противника.

Герцог обеими руками ухватил Дьюранда за горло. Молодой рыцарь занес меч над головой и с размаху опустил его на темя Радомора. Герцог обмяк.

Но не успел он упасть, как шею Дьюранда словно зажало в стальные тиски. Обернувшись, молодой рыцарь увидел Паладина, перегнувшегося через круп Бледного. Кости у Дьюранда так и затрещали. Мелькнула яркая вспышка: Паладин занес длинный меч. Дьюранд ни за что не успел бы отразить этот удар.

Внезапно что-то врезалось в чудовище — чуть не опрокинув заодно и самого Дьюранда. Это Оуэн налетел на врага. Гнусную тварь отшвырнуло в море рыцарей и коней. Грива могильно-седых волос вырвалась из-под шлема. Дьюранд ударил мечом по руке, что по-прежнему сжимала его горло.

— Не могу! — простонало чудовище, заглушая шум битвы.

Оуэн, находившийся позади Паладина, рванул его на себя, на миг встретившись глазами с глазами Дьюранда: «Беги!».

Паладин обернулся и схватил Оуэна.

— Беги! Спасайся! — всхлипнул почти призрачный голос в ту самую секунду, как чудовище легко оторвало рослого воина от земли. Оуэн сдавленно ахнул и попытался ухватиться за шлем Паладина. Монстр с пронзительным воем отшвырнул его далеко в сторону, точно соломенную куклу.

Дьюранд снова полоснул мечом руку чудовища — на этот раз клинок и в самом деле вошел в кость. Бледный заржал и прыгнул назад. Бейден, яростный безумец в черном, в свой черед, прорвался к Паладину и ударом по шлему сумел свалить врага с ног.

Дьюранд пришпорил коня. Хватка железных пальцев ослабла, и молодой рыцарь, вырвавшись, поскакал по ристалищу, жадно хватая ртом воздух. Оглянувшись, он увидел в самой гуще толпы Паладина: чудовище яростно орудовало кулаками, расшвыривая во все стороны людей и коней. Вот с тяжким грохотом рухнул грудой железных доспехов Бейден. Вот чудовище подломило передние ноги скакуна Берхарда, и рыцарь накренился в седле, теряя равновесие. Над всем этим столпотворением вились грачи. Паладин охранял тело упавшего Радомора, в боевом запале расшвыривая даже радоморовых бойцов.

— Дьюранд! Дьюранд! — прокричал чей-то голос.

Конзар, пошатываясь, брел среди мертвых и раненых.

С трудом подойдя к Дьюранду, он ухватился за его сюрко, чтобы не упасть.

— Дьюранд! Оставь его со мной. Ты должен вывести наших. Радомор пал. Эта тварь тут всех перебьет, если мы не сумеем их увести.

Ему было трудно даже говорить.

Дьюранд кивнул и отпустил Ламорика. Тот соскользнул с шеи Бледного на землю.

— Выводи их! — прохрипел Конзар.

— Выведу! — Дьюранд поскакал к толпе, выкрикивая: — Сюда! Ко мне! Уходим! Держитесь подальше от этого чудовища!

Он увидел, что товарищи по оружию смотрят на него. Зажатые в этой давке, спешенные, уйти они не могли. Не только Паладин разил всех, кому не посчастливилось оказаться рядом, но и бойцы Радомора постепенно начинали приходить в себя, сжимая вокруг рыцарей Ламорика кольцо — ни дать, ни взять, гигантская змея, готовая задушить жертву.

Внезапно Дьюранд заметил, что между Берхардом и Бейденом открылся узкий просвет: последний, крошечный шанс.

— Черт! — выругался он, пуская коня в галоп. Вонзившись в этот узкий просвет, он отшвырнул и меч, и щит и подхватил обоих ошарашенных неожиданностью рыцарей — с такой силой, что его самого чуть не вышвырнуло из седла. Дыхание со свистом вырывалось из стиснутых зубов, перед глазами плясали искры. И все-таки Бледный прорезал толпу и вырвался на свободу.

Отпустив друзей, Дьюранд развернулся, чтобы скакать за Оуэном.

Но рослый скакун замер, как вкопанный.

Воины Ирлака, скользя и спотыкаясь по убитым людям и лошадям, сомкнули ряды вокруг черной громады Паладина, выставив перед собой окровавленные копья. Каждое острие было нацелено в грудь Бледному. На зеленых сюрко темнели пятна крови.

Дьюранд смотрел на копья. Бледный покорен воле седока — прикажи только, и он взовьется над смертоносной стеной, повиснет на острых копьях, что раздерут его на куски.

Сумей Дьюранд хотя бы на миг, пусть даже краем глаза увидеть Оуэна — он бы без колебаний отправил Бледного в роковой прыжок. Молодой рыцарь лихорадочно обшаривал взглядом море лиц и покачивающихся древков. Из оружия у него оставался лишь кинжал милосердия, предназначенный для того, чтобы перерезать горло поверженному противнику. Из толпы врагов на него в упор смотрели черные глаза в прорези на шлеме Паладина.