Между тем повседневных забот никто не отменил. Новые технологи и механики – вчерашние студенты и фабричные мастера – сегодня учились управлять технологическим процессом на фабрике. Эдвард вынужден присутствовать на большей части занятий. Разъяснять, показывать, расписывать. Кроме него, этого делать некому. Не меньше времени отнимала работа с клиентами. Точнее сказать – превращение спесивых олднонских торгашей в клиентов. Дела в городе идут ни шатко ни валко, эпидемия и пожар нелучшие спутники экономического роста. А соседние герцогства пока тайна за семью печатями. Более всего привлекает Гимбермен – крупный промышленный центр, где расположились крупнейшие металлургические и машинные заводы Альбони. Там делают пушки и ружья, котлы, паровозы и вагоны, отливают рельсы, катают трубы и листовую сталь. Это место может проглотить все, что производит сейчас фабрика Сола, – и еще добавки попросить. Не менее лакомо выглядит Вурд – морской порт в тридцати милях южнее Олднона. Там денно и нощно работают имперские судоверфи, исправно спуская со стапелей военные и торговые суда. Пароходы уже известны в Альбони, но правят морями пока смешанные парусно-паровые корабли. Купоросное масло в судостроении также весьма полезно. Но и Гимбермен, и Вурд пока недосягаемы для Сола. Нужно обрастать полезными знакомствами, вычислять ключевые персоны, убеждать, задабривать…

Работа привычной, знакомой трясиной поглощает Эдварда, и он сам не замечает, как день за стенами фабрики сменяется вечером, а вечер – ночью.

К одиннадцати он заканчивает переписывать начисто письмо к хозяину торгового дома Рудри, скользкому типу, вознамерившемуся получить на Эде почти троекратную прибыль. Отложив перо и посыпав лист песком, Эд устало откидывается в кресле.

– Ларри! – зовет он. – Ларри, черт тебя дери, ты где?!

В конторе тишина – клерки давно разошлись по домам. Но подручный Эда никогда не уходил раньше начальника. Он мог оставаться на месте до глубокой ночи – часто Сол будил его, уснувшего прямо за столом.

Эдвард выходит из кабинета в конторский зал. Здесь темно – все лампы потушены, окна закрыты и задернуты занавесями. Эд подходит к одному из окон, отодвигает ткань.

За стеклом содрогается и шипит его фабрика – черный силуэт с оранжевой окантовкой, огненными глазницами-окнами и коптящими отростками труб.

– Завтра надо послать кого-то к парнишке, – сам себе говорит Сол. Ему хочется разорвать гнетущую тишину, повисшую вокруг. – А сегодня – спать.

В усталом мозгу мелькает слабая тревога за подручного, но тут же гаснет – все равно до утра ничего не сделаешь. Эд оглядывает стол Ларри, аккуратно разложенные бумаги, убранные в пенал перья и закрытую чернильницу. Парнишка – педант, никогда не бросает стол неприбранным.

Отсюда до Кенвот-гардена добираться не меньше двух часов – не считая времени, которое потребуется, чтобы разбудить кучера и подготовить кеб. Значит, как обычно, спать Эд будет на диване в кабинете. Только вот спать пока не хочется, и мысль о пустой, темной комнате не вызывает приятных эмоций. Сон давно не приносит отдыха – черное забытье без сновидений только ослабляет и выматывает. Подумав, Эдвард решает пройтись по фабрике. Такие ночные рейды для него – не редкость, рабочие уже привыкли к ним.

На улице сыро. Туман, неотъемлемый спутник зимних ночей, стелется по земле, густой как вата. Темнота из-за этого кажется серой, как ветошь. Эд жалеет, что не накинул плащ, – холодная влага тут же забирается под сюртук, вызывая непроизвольную дрожь.

– Мистер Сол, – из будки охранника ему кивает один из Филинов. Щелкает замок, и Эдвард входит в цех.

Здесь из-за флотатора и печи стоит влажная, удушливая жара. Рабочие почтительно здороваются, стараясь говорить погромче – чтобы предупредить товарищей дальше по цеху. Дежурный выбегает из-за аппарата, приспосабливаясь к размашистому шагу Сола.

– Доброй ночи, – стараясь заглянуть в лицо начальнику, произносит он. – У нас все в порядке. Давление и температура в норме…

– Колчедан, – коротко бросает Сол.

Дежурный морщится.

– Флотируем. Много пустой породы.

– Объемы держите?

– Стараемся…

– На этом заводе нет такого слова, мистер Халди, – Сол искренне надеется, что правильно вспомнил имя дежурного. – Есть конкретные цифры. Сколько сырья подано в печь с начала смены?

Халди мнется, смотрит в потолок, беззвучно бормоча что-то.

– Тысяча фунтов… чуть меньше.

– Насколько меньше?

– Трудно сказать… не особенно, мистер Сол. Не меньше девятисот, это точно.

Дежурный останавливается у двери в соседний цех. Эдвард кивает ему, отпуская. Теперь к реакторам. Если подача сырья снизилась почти на треть, именно там должны начаться основные проблемы.

Сзади, перекрывая грохот дробилки, раздаются крики, следом за ними – выстрел. Развернувшись, Сол видит, как в цех врывается толпа – человек тридцать, вооруженных длинными дубинками, камнями, кое у кого блестят в руках ножи. Среди нападающих Сол замечает Рассветных – красные платки на головах, татуировки на лицах, знакомые багры.

– Круши здесь все, ребята! – раздается из толпы зычный голос. – Ломай дьявольские машины!

Толпа отвечает нестройным ревом. Рабочие Сола бросаются в стороны, как испуганные крысы. Одного настигают, ошарашивают дубиной по затылку, другой падает на спину, умоляюще поднимая руки, – его бьют ногами, бьют с яростным остервенением.

– Вон он! – Один из громил указывает на Эда концом дубинки.

«Бежать!» – проносится в голове мысль. Тело, подстегнутое адреналином, срывается, не дожидаясь команды мозга. Сол выскакивает за межцеховую дверь, с грохотом захлопывает ее. С той стороны о дерево створок глухо ударяется пущенный кем-то булыжник.

Эд оборачивается. Рабочие смотрят на него со страхом.

– Чего встали! – Как ни странно, страх придает ему уверенности. – Вооружайтесь, как можете! Или хотите, чтобы вам за просто так головы разбили?

Жаль, что Накнад поздно рассказал о проблемах филинов. Мысль вооружить рабочих была хороша, но пришла слишком поздно.

Люди вокруг хватают молотки и гаечные ключи. Один снял рубашку и, набрав горсть болтов и гаек, замотал их в ткань, сделав себе кистень. Другой вытащил откуда-то обрезок трубы. В дверь тяжело ударили – дулдиты вознамерились выбить ее.

– Стой! – Эд поднимает голову к идущему над дверью паропроводу. Там, на фут выше проема, видно предохранительный клапан. – Найди муфту и прикрепи эту трубу так, чтобы она свисала прямо вниз. Живо!

Рабочий бросается выполнять приказ. Взобравшись по лестнице, он прикрепляет к выходному отводу каучуковую муфту. На другой конец он вешает трубу.

– Хомутом стяни, простофиля! – кричит ему Сол. – Теперь стой там. Когда я скажу – открывай клапан!

От ударов дверь ходит ходуном. Скрипят скобы и гвозди, трещат доски. Наконец она поддается, и первая пара дулдитов вваливается в цех. Сол стоит впереди, вооружившись рукоятью от кувалды. Двумя быстрыми взмахами он встречает нападающих. Дубовое древко отзывается на удар мелкой дрожью. Оба дулдита, закрывая головы, падают на колени. Не сдерживаясь, Эд добавляет упавшим еще пару крепких ударов. Работяга с кистенем встречает следующего, наотмашь ударив в челюсть. Кто-то пытается протиснуться вдоль стены, но его принимают ударом слесарного молотка. Брызгает кровь, дулдит пронзительно вскрикивает.