Но даже этой сделки будет недостаточно — ни в глазах ее отца, ни в глазах общества, ни даже в ее собственных глазах, если она узнает, кто он такой на самом деле. Поэтому Гарри осторожно посадил ее на кровать.

— До свидания.

— Когда, Гарри? — прошептала Мария. — Когда ты придешь опять? Я не вынесу, если ты мне не пообещаешь…

— Не знаю…

Гарри чувствовал, что этот ответ расстроил Марию, но она промолчала. Может быть, догадывалась, что он не может говорить ей правду. Ведь он не надеялся, что ее родители когда-нибудь примут его, независимо оттого, что он ей пообещает.

— Почему… Почему ты подошел ко мне?

— О чем ты? — нахмурился Гарри.

— Помнишь вечер на балу у моих родителей, когда ты был на балконе, а я вышла подышать воздухом… Первый раз. И почему ты приходил ко мне потом?

Гарри, все еще хмурясь, быстро соображал. Что он, черт возьми, должен ответить?

— Это, случайно, не из-за моей семьи? — продолжала Мария.

Ее предположение было абсолютно абсурдным, Гарри едва не засмеялся. Если уж на то пошло, он приходил, нисколько не думая о ее семье. Отец Марии мог бросить его в тюрьму за это. Но потом он вспомнил, что она сказала в тот вечер на балконе, и все понял. Ему стало обидно, что она приняла его за жадного, помешанного на деньгах поклонника, но ей, должно быть, встречались такие. Вряд ли он имел право обвинять Марию за подобные сомнения после того, как отказался рассказать о себе и о своем занятии.

— Нет.

— Точно? — Эти слова прозвучали почти как обвинение, и только лишний раз напомнили Гарри, как они далеки друг от друга.

— Нет, — резко повторил он.

— Ты же знаешь, в этом нет ничего необычного, — продолжала Мария, не в силах остановиться. — Мой отец — очень важная персона. Жениться на мне — огромная выгода для такого человека, как ты.

Как только эти слова сорвались с ее губ, Мария захотела вернуть их обратно. Она была так взволнована и сбита с толку сегодня, что, похоже, уже не могла контролировать свои чувства. Вся горечь от мысли о том, что Гарри — всего лишь один из тех, кто хочет жениться на ней из-за денег и положения ее семьи в обществе, снова всколыхнулась внутри. В голове стучали слова Джоан: «Как будто у него был какой-то шанс быть принятым… ты должна радоваться, что раскусила его…» Ее обуяла внезапная радость, когда она подумала, что распознала его замысел, потом последовало его резкое опровержение, и Мария уже была не в состоянии усмирить свои эмоции или придержать язык, вот и сболтнула.

— Я не то хотела сказать, — поспешно, проговорила она, но Гарри уже отвернулся.

— Нет, ты права. — Его голос звучал тихо и сдержанно. — В таком браке выгода целиком принадлежала бы мне. Но я уверяю тебя, что ни разу не подумал о какой-то выгоде, когда разговаривал с тобой. Извини, конечно. — Не оглядываясь, он направился к окну.

Мария соскочила с кровати и побежала за ним следом.

— Прости меня, Гарри! Я сказала глупость, потому что никогда не считала тебя похожим на этих бестолковых идиотов и щеголей, которые приходят ко мне, но… — Мария замолчала, заламывая руки, когда Гарри оперся руками о подоконник и оглянулся через плечо. — Я просто хочу знать, — отчаянно продолжала Мария, — почему ты проскальзывал в мою комнату, если даже не надеялся на серьезные отношения?

Несколько мгновений Гарри просто молчал, мрачно глядя на Марию. Лунный свет окрасил его фигуру в серебристо-черный цвет, словно обозначил грань между реальностью и фантазией. Если бы только он объяснил… Мария считала, что сможет вынести почти все и столько, сколько нужно, если он скажет ей правду…

Медленно, словно принимая осмотрительное решение, Гарри повернулся.

— Потому что ты — самое прекрасное создание, которое мне приходилось видеть, — хриплым шепотом произнес он. Его взгляд прожигал Марию насквозь. — Потому что твой голос звучит в моих снах каждую ночь, и я боюсь, что сойду с ума от этого. Потому что я лучше буду видеть тебя вот так, эти несколько тайных мгновений, зная, что у меня нет надежды на большее, чем не видеть тебя совсем. Почему? Потому что я ничего не могу поделать с собой, Мария, хотя знаю, что должен прекратить все это.

Мария почувствовала, как к горлу подступили слезы. Почему? Ну почему он не может быть тем, кого примут ее родители? Гарри, может, и не умрет из-за разбитого сердца, а вот она вполне может.

— Как ты смеешь… — У Марии дрожал голос. — Как ты смеешь приходить и ласкать меня…

— Ты не имеешь ни малейшего представления о том, что это значит, — нервно расхохотался Гарри.

— Имею, — взорвалась Мария, не осознавая, что ее голос прозвучал довольно громко. — Я знаю, и ты…

Сделав два больших шага, Гарри оказался с ней рядом.

— Знаешь? — хрипло прошептал он, обхватив ее руками и немного встряхнув. — Ты знаешь, что я больше всего на свете желаю сделать с тобой?

— Что? — потребовала ответа Мария. — Еще больше мучить меня? И как ты будешь это делать?

Вместо ответа он развернул ее спиной и прижал к себе.

— Я очень хочу каждую ночь вот так держать тебя, — прошептал он, обжигая горячим дыханием ее ухо.

Мария, пораженная его словами, застыла на месте. Она не могла поверить, что он так грубо схватил ее, и все же… Словно какой-то сложный узелок боли развязался внутри от удовольствия, когда ее тело почти бессознательно прильнуло к телу Гарри.

— Я страстно хочу прикасаться к тебе. — Гарри легко дотронулся пальцами до ее щеки, провел линию до подбородка и остановился на шее. Мария вздрогнула. — Я страстно хочу целовать тебя, каждый дюйм твоего тела. — С этими словами Гарри прижался губами к ее шее, лишив всякой возможности протестовать.

Мария никогда не подозревала, что мужчина может быть таким огромным. Он словно укутал ее в свои объятия и даже показался намного выше и крупнее, чем прежде. Его губы путешествовали по ее шее, вызывая легкое покалывание кожи и жар во всем теле, его руки прикасались сначала к плечам, потом спустились к груди, коснулись изгиба талии и живота. Мария задохнулась от волнения, у нее подгибались колени, и, чтобы удержать равновесие, она уцепилась за Гарри.

А он словно чувствовал ее состояние… Он стиснул ее в своих объятиях и прижал Марию к себе так сильно, что она почувствовала крепкие мышцы его тела и плотно прижатые бедра. На Марии был только халат, и тонкий батист не представлял собой серьезного барьера. Гарри был таким горячим, и, наверное, поэтому ей показалось, словно лихорадка охватила ее тело, когда его руки продолжили медленное путешествие по ее телу, пробуждая к жизни сильное и мощное влечение.

— Ты сводишь меня с ума, — прошептал Гарри, покрывая поцелуями ее плечо. Одним движением пальцев Гарри потянул ленточку, завязанную на горловине халата, и он легко соскользнул с плеча. Мария посмотрела вниз, испытав новый шок, и обнаружила, что его пальцы пробрались под халат. Если бы она могла сейчас говорить, она, конечно, приказала бы ему остановиться… Но она уже не могла ни дышать, ни двигаться, когда Гарри обхватил рукой ее грудь и коснулся пальцем соска. Она пыталась сказать его имя, но смогла только ловить воздух открытым ртом.