— Что? Тебе. Нужно? — повторил он снова, выделяя каждое слово.

Эйлин бросила «Любовные откровения» обратно на стол. Ладно, умник, лучшая защита — нападение:

— Хочу уточнить кое-что в книге посещений. — Она заметила, как брови великана, вернее, те наросты, которые выполняли их функцию, поползли вниз, и тут же изменила тон: — Моя мама должна была явиться на бал. Но я ее не видела. Я отправила почтового стрижа в Бродик, но ждать ответа нету сил. Мне важно знать, приезжала она или нет. С тех пор, как умер отец, — Эйлин начала давить на жалость, — мы с ней не очень-то близки, и… — В голову ничего больше касательно этой истории не приходило, поэтому Эйлин перешла к обвинениям: — А ты, что ты собираешься со мной сделать? Снова покалечить, как в тот раз? Ногу мне чуть не сломал! До сих пор болит!

— Не ври, — прервал стаж. — Если бы я мог тебя покалечить, то сделал бы это. Но правила…

Эйлин замерла. Равнодушие вкупе с кровожадностью, которая сочилась из каждого слова, поразили. Получается, если бы не правила, запрещающие уродовать студентов, ей бы в галерее, да и сейчас, досталось бы побольше вывихнутой лодыжки? Но почему он медлит, почему не вышвырнет ее из башни? «Правила», — мелькнуло в голове.

— А есть такое правило, которое запрещает студентам просматривать книгу посещений?

Ориасок какое-то время изучал ее с холодным интересом, как жужжащую муху на окне, а потом резко двинулся вперед. Эйлин отшатнулась и закрыла голову руками: вдруг он получил секретное указание линчевать любого, кто проникнет в башню?! Вдруг разорвет ее на части, как Альтера?

— Такого правила нет. — Ориасок поднял фолиант и отлистал нужную страницу. — Вот список посетивших бал.

На пороге появились Ноэль и Реннен; выглядели ее рыцари не лучшим образом. У Ноа на скуле сиял кровоподтек, джинсы из голубых превратились в грязные. Торсу досталось не меньше: с разбитой нижней губой, всклокоченный, порванную бандану он держал в руке, и на шее явно выделялись синяки, оставленные мертвецом.

Следом вошел молодой страж, который их сдерживал: бунтовщики тяжело дышали и все еще пытались пинать друг друга исподтишка. Но что объединяло их, так это гнев, с которым они воззрились на Эйлин. Видно, услышали последнюю фразу хранителя.

— Упс, — виновато сказала она, сообразив, что стравила ребят без надобности. С другой стороны, они сами перешли границу и стали друг друга убивать. И чего так сцепились? Из-за какой-то Дианы. Которая, кажется, умерла. Неужели это правда, что девушка покончила с собой из-за Торса? Хотя у него свой неповторимый стиль строить отношения: сначала забирать сердца, потом разбивать и уходить как ни в чем не бывало. Какой же он моральный урод! Жаль, Ноэль ему хребет не сломал.

— Отлично, — сказал Реннен, приложив бандану к губе. — Чего же мы ждем?

Если бы яд его слов убивал, Эйлин умерла бы на месте в страшных муках. Она повернулась к фолианту, который ориасок держал в лапищах, и спешно пробежала глазами по списку. Имени Агаты О’Трей там не оказалось. Нет, нужно еще раз, внимательней…

— Кажется, раскрыть преступление века в перерывах между свиданиями не получилось, — язвительно заметил Реннен. — Как же вы оба меня достали! — Он повернулся и оттолкнул молодого ориасока: — Отойди!

Эйлин хотела окликнуть его, но Ноа опередил:

— Пусть катится, истери-и-ичка! — крикнул он вдогонку Реннену.

Стражи не препятствовали Торсу. Драки между студентами случались частенько и не являлись достаточным основанием для донесения в ректорат — не то что издевательства над покойником. Эйлин вспомнила угрозу Флокса Гардена. Ну и пусть! Если Реннена исключат, ей же лучше будет.

— Да уж, — Ноэль тоже заглянул в книгу, — здесь имен — полдня читать. Жаль, что мы имеем дело не с компьютером. Было бы классно: ввел в поисковик нужное имя — и он сам все нашел.

А это идея! Эйлин закрыла глаза и воссоздала образ гостьи в кабинете ректора: прическа, костюм, терпкий аромат духов… А что, если взять его за ориентир? Создать иллюзию запаха легко, особенно из частиц энергии, содержащей нужный аромат — а их на Эйлин осталось предостаточно. Агата О’Трей помогла ей, сама того не зная.

Сконцентрировалась, сгущая аромат на ладонях, и буквально почувствовала невидимый шар; она играла с ним, поглаживая, чтобы удержать в равновесии. Затем резко раскрутила его указательным пальцем, превращая в крошечный вихрь, достаточно сильный для того, чтобы перелистывать страницы. Осталось направить иллюзию, чтобы она притянулась к энергии подобной структуры внутри книги: поскольку каждый посетитель расписывается в своей графе, то там, по идее, остается энергия их присутствия. Сама по себе идея абсурдна: соединение иллюзии и менталистики считается пустым мифом. Но разве они с Винсентом не пытались совершить невозможное? Разве не он настаивал на том, что каждый способен на большее?

Эйлин подула на вихрь, мысленно повелевая энергиям слиться, и выпустила его на фолиант. Страницы начали пролистываться — быстрее, быстрее. Хлоп! Движение вдруг прекратилось, вихрь затих: в середине книги из бумаги пытался вырваться сгусток энергии, светившийся, как радиоактивный элемент. Эйлин присмотрелась:

«Агата О’Трей». Дата: 15 июня. Черт! Не то, это же торжественное закрытие предыдущего учебного года. Эйлин в академии еще и в помине не было.

Пришлось начать все сначала. На этот раз сосредоточилась на вечере бала, и страницы зашуршали вновь. Воронка металась в замешательстве, но тем не менее не останавливалась.

Хлоп! Очередная остановка. 31 октября. В верхней строчке едва заметно светилась… цифра: «+ 1». Эйлин решительно ничего не понимала. В той же строке стояла простенькая подпись — какой-то невзрачный крючок. И больше ничего. Разочарование нахлынуло неприятной жаркой волной, но она все равно поедала глазами надпись, надеясь на неожиданный ответ. Еще раз сверила данные в графах, в том числе и соседних. В строке выше значилось: «Маргарита Латтерло, „Цветочный мир“» и подпись: кокетливое «Латте» и завитушки. Похоже, «+ 1» относился именно к ней.

Как ориасоки пропустили это безликое «+ 1»? Эйлин пролистала несколько страниц назад и нашла название списка: «Персонал по обслуживанию осеннего бала».

Погодите. Латтерло из «Цветочного мира» — не та ли цветочница, которой помогла Эйлин? Помнится, она жаловалась, что ее помощница не явилась. Но судя по невзрачной подписи рядом с «+ 1», кто-то за ту самую девушку-пропажу расписался. Возможно, Агата О’Трей. Но как объяснить колебания энергии? Каким образом ей удалось подавить свою так, что от нее почти не осталось следа?

— Нашла что-нибудь? — напомнил о себе Ноэль.

— Да, правда, хорошего мало. — Эйлин бросила благодарный взгляд на ориасока, терпеливо державшего книгу все это время, и, пробормотав «спасибо», вышла во двор следом за Ноа. За спиной раздался глухой стук — хранитель захлопнул дверь.

Теперь постовые даже днем начнут вешать замки, не иначе.

На обратном пути — Эйлин готова была поклясться — из окна ректорского кабинета, приоткрыв занавеску, за ней следила Агата О’Трей.