Сердце Мати заболело от горя.

— Но почему Пангур должен был нас покинуть? Ты можешь найти в этом какой-то смысл?

— Твой друг погиб с честью и достоинством. Он не сомневался в правильности своего поступка. Утешься, дитя. Дороги полусна бесконечны. Во Фьянее есть луга, поросшие густой травой, где светит солнце и лето не кончается. Никто там не стареет и не умирает. Это край воспоминаний, и в нем твой погибший друг будет жить вечно.

— Возьми меня туда, пожалуйста, возьми меня туда! — взмолился Мати.

— Эта земля — в тебе. Если ты пожелаешь, ты можешь туда отправиться. Ты можешь в любое время войти туда.

— В самом деле? Но как?

— Это Ра’ха, сфера за третьими воротами, и скрывается она в глубине твоего второго «я». Даже когда ты забываешь, она ждет и надеется приветствовать тебя. Ты окажешься там, когда будешь готов. А теперь ты должен вернуться к своему первому «я», в свое тело. Ты нужен.

— Нет! — вскрикнул Мати. — Хочу прямо сейчас увидеть Ра’ха! Не хочу возвращаться!

Он ощутил, как воздух вокруг него становится разреженным, и понял, что Те Бубас ушла. Жар в его лапах исчез. Его второе «я» осталось в одиночестве в тумане Фьянея. А его первое «я» свернулось в плотный клубок под грудой каких-то труб на огромной палубе корабля. Корабль почти не качался на воде, но Мати чувствовал каждый легкий толчок как землетрясение. Его уши прижались к голове, заглушая все окружающее: ветерок, что пробирался под трубы и ерошил его шерсть, холод металлической палубы… Мати хотелось спрятаться в мире полусна, найти ту землю, где всегда светит солнце, где никогда не кончается лето. Где никто не умирает.

Над Мати звучали голоса.

— Он слишком потрясен.

— Все мы… Пангур… До сих пор не могу поверить, что он погиб.

— Он остановил то существо. Он умер как герой, а в сообществе этого и не знают.

— Вот и хорошо. Это их расстроит. Пусть помнят его живым.

Мати открыл глаза. Рядом с ним под трубами пристроились Домино и Джесс.

— Слава богине, ты проснулся! — выбранила его Джесс. — Мы уже беспокоились!

Мати облизнул нос.

— Простите, — пискнул он.

«Простите за то, что я ничего не сделал, — мысленно добавил он, — простите, что я так бестолков… Простите, что я не…»

— Пангур?

— Его больше нет. — Домино опустил взгляд.

— Я надеялся… Надеялся, что мне просто показалось…

— Да, в это трудно поверить. — Джесс покачала головой. — Он казался неуязвимым.

— Он утащил с собой ту штуку, — сказал Домино. — Того монстра.

Мати кивнул. Им теперь ничто не грозило, ну, в любом случае они избавились от фантома, но уж слишком страшной оказалась цена. Было просто невозможно думать о том, что Пангур утонул, что он не появится вот-вот, не подойдет к ним неспешной походкой, высоко подняв блестящий хвост…

Мати поморщился при воспоминании.

«Иметь — значит терять», — прозвучали в памяти его слова Те Бубас.

— Но что это было такое? — Домино прервал его размышления. — Ты знаешь, что… что такое за нами гналось? Мы от этого убегали? А эти звери… Они имеют какое-то отношение к тому, другому племени?

— К Са Мау? Думаю, да.

Мати не хотелось говорить больше. Зачем пугать друзей теперь, когда опасность миновала? Чему это поможет, если Мати расскажет им о фантоме — творении Фьянея, о том, что тот явился, чтобы уничтожить Тигрового и третью опору, дух и сущность всех кошек?

— Но это значит, что мы можем вернуться домой! — Глаза Домино вспыхнули. — Найти тех, кто остался на ферме Дейзи! Амма будет так рада! И там есть вкусная сухая еда, которую оставляют батраки, и Амма будет ловить для меня мышей!

Мати посмотрел вперед, потом поднялся на дрожащих лапах и выбрался из-под труб. Друзья пошли за ним. Над ними поднималась лестница к разным частям корабля, другие палубы исчезали внизу. Где-то на этом внушающем благоговение судне должны были быть люди, существа, которым нельзя доверять, — они прятались за железными стенами.

Дрожа на ветру, подростки осторожно подошли к поручням. Волны с белыми барашками бились о корабль, обрызгивая его пеной. Первые лучи рассвета появились на востоке, осветив море вдали.

Мати посмотрел на друзей. Джесс встретила его взгляд понимающими зелеными глазами. И это именно она произнесла слова, разбившие сердце Домино:

— Мы не вернемся назад. Никогда.

Сидя на палубе огромного корабля, три юные кошки выглядели совсем крошечными, затерявшимися в бесконечном просторе моря.

В не слишком удобном убежище под трубами подростки поспали несколько часов, прижимаясь друг к другу. Открыв глаза, Мати увидел, что ночь наконец ушла. Тучи еще висели в низком небе, но даже от тусклого света у Мати заболели глаза, когда он выполз из-под труб и шагнул на белую палубу.

Он попил дождевой воды из металлической канавки. Когда-то другой корабль спас его от армии Са Мау, изгнавшей Тигрового из родных краев. Но тот корабль был меньше, и Мати там прятался неподалеку от кухни, где всегда можно было найти еду. Этот был совсем другим. Где здесь может находиться людская еда? Как до нее добраться? Сколько времени понадобится этому кораблю, чтобы доплыть до земли — если он вообще когда-нибудь до нее доплывет? И чем они будут питаться все это время?

Мати услышал стук ботинок по металлу и быстро забрался назад под трубы.

— Я займусь этой палубой, — произнес человеческий голос.

И через мгновение появился мужчина в рабочей одежде, со шваброй и ведром, и принялся энергично драить палубу.

— Ладно, а я пойду наверх, — откликнулся другой голос, немного дальше.

Мати рассмотрел лишь силуэт второго человека, когда тот направился к металлической лестнице и, взобравшись по ней, пропал из вида.

Джесс и Домино проснулись и теперь вместе с Мати наблюдали за человеком, опустив хвосты. Тот еще пару минут старательно тер палубу, потом перестал, посмотрел наверх, порылся в своей одежде и достал пачку сигарет.

— Что это он делает? — спросил Домино.

Моряк курил, опираясь на швабру и глядя на море.

— Не знаю, — сказала Джесс. — У батраков вообще странная жизнь. Я просто вообразить не могу, чтобы им действительно нравилось находиться так далеко от суши. У некоторых из них есть котята. Может, они оставили надолго своих мелких.

— И зачем они это делают? — пробормотал Домино.

Джесс пожала плечами. Моряк вернулся, выбросил окурок через поручни и снова взялся за мытье, но уже не так бодро. Понемногу он приближался к трубам, под которыми затаились подростки. Потом замер, почесывая голову.