— Хм! — Иннот нахмурился. — Может, нам вообще не стоило появляться здесь без фраков?

— Ну что вы, молодой человек! — Тромбе всплеснул руками. — Зачем сразу такие крайности! Но галстук, господа, это же помимо прочего ещё и стиль! Я бы посоветовал узкий однотонный или галстук бабочкой. Только, я вас умоляю, не в горошек! Это так несолидно…

* * *

Косой луч солнца скользил по чердаку. Вот он коснулся жёстких курчавых волос, переполз на лицо. Йоо потянулся, не открывая глаз, и вдруг замер. Что-то было не так. Запахи густыми волнами накатывали на него — целые сонмы запахов. Пыль, доски, ржавый металл кровли, потухший костёр и спящие воины — он чувствовал всё это так невероятно отчетливо, словно вдруг обрёл способность видеть носом. Он попытался открыть глаза. Это оказалось тяжело — веки слиплись, будто склеенные чем-то.

Мир выглядел так, как если бы все предметы за ночь покрасили одним и тем же желтовато-зеленовато-бурым цветом. Йоо попытался встать и обнаружил, что не может. Тело было слабым, как у младенца, и совсем не слушалось.

— Ты лучше и не пытайся, — сказала Перегнида. — Пока метаморфоза не завершилась, двигаться нормально ты не сможешь.

— Что ты с нами сделала?! — попытался выговорить Йоо.

Вместо этого губы его издали совершенно невозможные звуки: «Уау! Уао! Ня-я-яу! Ау!» Рот тоже ощущался каким-то не таким; но в чём тут дело, Йоо понять не мог. Ясно было одно — всё это проделки мерзкой старухи.

Перегнида сидела в солнечном луче. На ярком свету закутанная в лохмотья ведьма выглядела особенно отталкивающе. В зубах она держала длинную чёрную трубку с тонким чубуком.

— Переняла от соседей, — сказала Перегнида, выпустив колечко дыма. — Вредно, но здорово успокаивает.

Йоо тоскливо поглядел на своё копьё. Оно лежало совсем рядом, но в этом состоянии он не смог бы даже взять его в руки.

Неподалёку что-то заворочалось и загугнило невнятно. С той стороны, где ночевали молодые воины, послышались звуки, до жути напоминающие звериный вой.

— Отдыхайте, пока можно, — посоветовала ведьма. — После превращения я буду вас гонять как проклятых.

Она поднялась и вылезла сквозь чердачное окно на крышу.

Йоо попробовал извиваться всем телом — так его учили освобождаться от пут. Торс, казалось, обрёл немыслимый вес — даже самые яростные рывки лишь слегка раскачивали его из стороны в сторону, не двигая с места. «Копьё, копьё. Главное — дотянуться до копья», — думал Йоо. Это казалось сейчас самым важным. Ему, наконец, ценой невероятных усилий удалось перевернуться на живот, и теперь он мучительно пытался подтянуть непослушные ноги коленями к животу. Лицо упёрлось в пол. Зрение, став однотонным, странным образом обострилось, и теперь он видел в мельчайших деталях неструганую доску настила прямо перед собой, тонкие отставшие волоконца дерева и муравья, суетливо бегущего по ним. Рядом ворочался кто-то ещё. Внезапно он замычал: «Уо-о-о…» Йоо поднял взгляд и похолодел: на него слезящимися глазами пялилось жуткое создание. Нижняя челюсть его, вытянутая вперёд, была намного длиннее верхней, тоже страшно деформированной. Нос распух и почернел, кожа на кончике стала влажной и пупырчатой. Мысок волос начинался почти от самой переносицы. Но хуже всего было то, что в чертах чудовища всё ещё угадывался облик Хадзме. Йоо закричал от ужаса. Но вместо крика из глотки его вырвался лишь тихий вой. Справа послышались скребущие звуки. Эрей умудрился доползти каким-то образом до своего копья и теперь пытался взять его в руку. Но короткие пальцы никак не могли ухватить древко и лишь царапали по нему острыми кривыми когтями.

* * *

— И всё-таки я не понимаю: они жулики или нет?

Иннот и Хлюпик пили ставший уже традиционным утренний кофе в квартире Иннота.

— Я думаю, серединка на половинку. Скорее всего, там есть и те, и другие; но большинство — просто богатые бездельники, которые решили поиграть в заговорщиков. — Иннот отхлебнул сначала обжигающего кофе из маленькой фарфоровой чашки, потом ледяных сливок из высокого узкого стакана.

По его мнению, правильный кофе следовало пить именно так.

— Значит, от них нет никакого толку, — Хлюпик разочарованно вздохнул. — Ты слышал, о чём они говорили вчера? Наводнение — всего лишь повод набить свой кошелёк! Как будто их оно вовсе не касается!

— Ну нет, почему же, — возразил приятель. — Толк есть, и немалый. К ним всё-таки стекается вся информация, все новости относительно происходящего. Думаю, тебе имеет некоторый смысл покрутиться в этой среде. А что касается наводнения… Знаешь, Хлю, это вообще свойство человеческой натуры, по-моему, — не принимать опасность близко к сердцу, пока не припрёт. А ты бы попробовал поговорить с ними, по-агитировал бы! А?

— Ну да… Будут они меня слушать… А когда поймут, что я простой куки, то и вовсе вышвырнут за дверь.

— Во-первых, человека, испарившего за одну секунду около полусотни литров воды, вряд ли кто-то осмелится вышвырнуть. Во-вторых, с чего бы им принимать тебя за куки?

— Но я же совершенно не умею себя вести с такими людьми; я не знаю, как с ними разговаривать и вообще…

— Подумаешь! Парень, они ведь держат тебя за очень крутого колдуна, помни это! А волшебники все, между прочим, со странностями. Общаться с этой публикой тебе будет легко: просто помалкивай с важным видом, когда не знаешь, что сказать, и не рассказывай ничего о себе. Подпусти таинственности. Помнишь, я тебе говорил, что в Бэбилоне каждый старается казаться не тем, кто он есть? Это вполне нормально. Тебя сочтут немного эксцентричным, вот и всё.

— И всё-таки, — Хлюпик поболтал в чашке остатки кофе. — Этот Морберт… По-моему, он очень проницательный человек.

— Ты думаешь? Он, конечно, умеет добиваться своего, но насколько он умен, мне судить трудно. Эта его фанатичная увлечённость охотой… А впрочем, не знаю, как бы я сам начал чудить, если бы у меня была куча денег, — Иннот потянулся.

Хлюпик обвёл взглядом апартаменты друга. Каюкер обшил стены и низкие потолки деревянными панелями и подобрал мебель им в тон — тёмно-медового цвета. Все двери, кроме входной, он снёс, заменив их широкими полукруглыми арками. Каждую арку закрывала длинная, до пола, занавеска из бус. На стены он повесил страхолюдного вида маски, а пол покрыл толстым охряного цвета ковром. Хлюпик даже боялся спросить, во сколько обошёлся другу ремонт квартиры. Иннот, казалось, совершенно не беспокоился о деньгах и тратил их направо и налево. Последним его приобретением стала изящная стоеросовая трость. Про стоеросы Хлюпик был наслышан, но живого дерева никогда не видел — рядом с их деревней такие не росли. Древесина его имела нежно-розовый цвет и была дьявольски твёрдой и гибкой. «Такой вот тростью, — объяснял Другу Иннот, небрежно помахивая покупкой, — запросто можно отделать кого угодно. И при этом ни один стражник к тебе не придерётся, — она слишком тонка, чтобы считаться оружием». В подтверждение своих слов он взялся за концы и, с силой согнув стек в кольцо, резко отпустил его. Трость опасно вжикнула, распрямляясь.