Я вскочил на ноги, бегло осмотрел салон и выскочил в служебный отсек. Вот она, с красным крестом, висит на стене! Я сорвал пластиковую коробку и пулей вернулся в салон.

– Командир, родненький, – бормотал я, подкладывая ему под голову свой китель. – Сейчас…

Я зачем-то полил его окровавленную рубашку зеленкой и стал обматывать бинтом грудь. Получалось из рук вон плохо. Повязка не держалась, командир скрипел зубами и ругался. Кое-как приладив ее, я подумал об уколе с противошоковым средством. Как-то у нас в автоколонне проводились занятия по оказанию первой медицинской помощи в случае аварии. Прислали девушку из местной поликлиники. Она что-то рассказывала, показывала, а водители зевали, втихаря играли в карты и мечтали о пиве. И я в том числе. Не верил, что это может когда-нибудь пригодиться.

В наказание за недальновидность я хлопнул себя по лбу и сразу вспомнил: промедол! Точно, промедол! Одноразовый шприц-тюбик обязан быть в каждой аптечке…

Я недолго рылся среди лекарств и нашел то, что искал. Свинтил защитный колпачок, чуть надавил на тюбик – из иглы брызнула жидкость. Порядок! Я вогнал в руку командира иглу и до последней капли выдавил тюбик. Все, что я мог, я сделал. Теперь надо было любой ценой привести его в сознание.

Я похлопал командира по щекам. Он поморщился, чуть приподнял веки. Его глаза плыли.

– Как посадить самолет? – громко спросил я. – Самолет! Как! Посадить!

– Что?.. – едва слышно прошептал командир и добавил: – Иди на хрен…

Он явно не понимал, что с ним и где он находится. Мои путаные объяснения только бы отняли драгоценное время. Я приподнял командира под мышки и, не обращая внимания на его душераздирающие вопли, поволок в кабину экипажа. Почему-то я решил, что вид пустых кресел должен пробудить в нем профессиональные рефлексы.

Я затащил его в кабину и посадил, прислонив спиной к стене. Теперь командир мог любоваться плывущими на нас облаками и одиноко торчащими, словно пограничные столбы, штурвальными колонками. Но он, как назло, закрыл глаза. Я снова принялся приводить его в чувство. Командир приоткрыл один глаз.

– Радио, – едва разлепляя губы, прошептал командир. – Ответь…

Я напялил себе на голову наушники, но в них стояла гробовая тишина.

– Алло! Алло! – кричал я. – Ничего не слышно!

– Сволочь, – прошептал командир.

– Кто? Я? Почему?

– Тумблер…

Он пытался поднять руку, чтобы показать, какой тумблер надо нажать, но сил не хватило, и рука безжизненно упала на колени.

– Какой? Какой тумблер? – орал я.

– На штурвале… – задыхаясь, шептал командир. – Справа… С обратной стороны…

Я на корточках подполз к штурвальной колонке и начал ее рассматривать. На левой и правой рукоятках было полно всяких кнопок. Под некоторыми из них были подписи, но штурвал все время качался, и мне приходилось вместе с ним качать головой. Не сразу я нашел на обратной стороне рукоятки тумблер.

– Нажать? – спросил я.

Ответа не последовало, и я решил, что это знак согласия. Как только я надавил на тумблер, в наушниках что-то щелкнуло, и я услышал собственное дыхание. Сорвав с себя наушники, я попытался надеть их на голову командиру. Тот кривился, крутил головой и даже пытался плеваться.

– Са-а-ам!! – простонал он.

Пришлось отвечать диспетчеру самому, чего мне очень не хотелось.

– Алло! – сказал я, нажав на тумблер. – Алло, кто меня слышит?

Я отпустил тумблер. В наушниках что-то зашипело, словно диспетчер жарил яичницу на шкварках. После некоторой паузы я услышал удивленный голос:

– «Аэролайн», рейс тридцать один – семьдесят семь?

– Он самый! – крикнул я, несказанно радуясь, что мир слышит меня и, значит, узнает о моей беде.

– Что у вас случилось? Почему долго не выходили на связь?

– Некогда было! – ответил я, озираясь на командира.

– Кто со мной говорит?

Ну что ответить? Я снова посмотрел на командира, надеясь, что он возьмет у меня наушники и скажет что-то умное, но он закрыл глаза.

– Это второй пилот! – ответил я не совсем уверенно.

– Соединяю вас с координационным центром! – сказал диспетчер.

В наушниках снова затрещало, а затем я услышал низкий хриплый голос:

– Полковник Федеральной службы безопасности Пронько… Что происходит на борту? Мы получили сигнал, что ваш самолет захвачен террористами…

– Да, командир ранен!

– А с кем я говорю?

– Второй пилот Рюмин.

– Какие требования выдвигают террористы?

– Уже никакие! Я их всех застрелил из штатного пистолета! – торопливо врал я. – Послушайте, надо как-то посадить самолет! Командир все время теряет сознание…

– Соединяю со специалистом технической группы…

Опять шум, затем щелчок и новый голос:

– Постарайтесь успокоиться! Я буду руководить вашими действиями. Первый вопрос: какие повреждения получил самолет?

– Дверь туалета вся в дырках!

– Чрезмерной потери топлива не наблюдается? Давление масла в норме?

– А черт его знает, – буркнул я, потому как притворяться было уже бессмысленно.

– То есть? – переспросил техник. – Повреждена приборная панель?

– Да панель цела, – ответил я и постучал пальцем по колену командира.

Тот поморщился и пробормотал:

– Пошел к черту…

– Но почему тогда вы не можете… А с кем я говорю? Вы пассажир? – заволновался техник. – Передайте микрофон одному из пилотов!

Я стащил с себя наушники и протянул их командиру.

– Вас просят!

– Уйди… – прошептал командир. Голова его упала на грудь.

Я пошлепал его по щекам. Командир не отреагировал. Отшвырнув наушники, я взялся за его запястье, пытаясь найти пульс.

– Не умирайте! – крикнул я. – Вы должны посадить самолет! Вы слышите меня?! Надо посадить самолет!!

Я принялся дергать его за уши.

– Гад, – произнес командир, не открывая глаза. – Сам сажай…

– Я не умею! Мы разобьемся! – закричал я. – У нас кончается топливо!

Командир приоткрыл глаза, посмотрел на меня и медленно перевел взгляд на приборную панель.

– С чего ты взял? – прошептал он.

– Я так думаю!

Он снова посмотрел на меня. Кажется, в его взгляде появилась некоторая осмысленность.

– Ты кто?

– Случайный прохожий!