моргнул. А потом опять посмотрел на Карпа и наконец ответил:

– Нет. Ничего такого в голову не приходит.

Совершенно не важно, как именно он сформулировал свой ответ. Гораздо важней было то, что Кейн дал защите полюбоваться, как он думает. Он знал, что кандидат в присяжные, которого сочтут мыслящим человеком, всегда будет благосклонно воспринят защитой и вовсе не обязательно насторожит сторону обвинения.

– Спасибо. Защита принимает этого кандидата, – объявил Карп.

Повернувшись в своем кресле, Прайор что-то сказал своему помощнику, стоявшему позади него. Разговор оказался коротким. Потом он встал и пристально посмотрел на Кейна, который безмятежно прислушивался к шепоткам своих коллег-присяжных, уже прошедших отбор. Жюри присяжных было живым, дышащим существом. Естественно, каждый из них по отдельности представлял собой личность. Но стоило собрать их вместе, как они превращались в единое существо. В зверя, которого Кейну предстояло приручить.

С того момента, как Прайор поднялся со своего места, прошло разве что три-четыре секунды. Кейну они показались минутами. В зале воцарилась тишина. Шелест бумаг прекратился. Фоновый шум, исходивший от толпы, померк. Прайор продолжал внимательно изучать Кейна. На миг их взгляды встретились. Даже меньше чем на полсекунды. И все же за этот короткий отрезок времени между ними словно проскочила искра. Кейну показалось, что взаимопонимание достигнуто.

– Ваша честь, – произнес наконец Прайор, – у обвинения нет вопросов, и на данный момент данную кандидатуру мы принимаем условно.

Судья велел Кейну занять место на трибуне для присяжных. Тот встал, вышел из-за загородки свидетельского места и направился к креслам, отведенным для жюри. Уселся в первом ряду, почти у самого края.

Прошел еще час, в течение которого защита и обвинение исключили еще пятнадцать кандидатов. Как и в случае с Кейном, Прайор условно принял еще семерых. Оглядев трибуну, Кейн увидел, что вместе с ним набралось уже двадцать человек – были заняты даже все дополнительные кресла.

Прайор отвел еще одного кандидата, который в детстве играл в школьных постановках и теоретически мог иметь какое-то отдаленное отношение к Бобби Соломону. Садиться после этого не стал. Вместо этого посмотрел на забитую битком трибуну. Не спеша оглядел всех собравшихся до единого. Потом подобрал со стола свой блокнот и подошел к судье.

– Ваша честь, сторона обвинения благодарит миссис Макки, миссис Макел, мистера Уилсона и мистера О’Коннора за готовность исполнить свой гражданский долг. Их присутствие здесь более не требуется.

Седоватый мужчина, сидящий в четырех креслах справа от Кейна, встал и начал пробираться вдоль ряда к выходу. Мимо коленок дам, не отличавшихся ростом и габаритами, он проскользнул успешно, но Кейну пришлось встать и отойти в сторонку, чтобы пропустить его – как и высокой женщине, сидящей слева от него, на самом крайнем месте.

– Всех оставшихся прошу пересесть как можно дальше вправо. Двигайтесь, ребята, – скомандовал судья Форд.

Мужчина протиснулся мимо Кейна. А когда тот повернулся обратно к трибуне, то обнаружил, что та высокая женщина – лет пятидесяти с небольшим, с рыжевато-каштановыми волосами, в бледно-голубом свитере – только что заняла его место, согласно приказу судьи сместившись вправо. Взглянув на Кейна, она вежливо улыбнулась ему, когда он опустился в кресло, которое она грела последние полчаса. Кейн не стал улыбаться ей в ответ.

Наконец из ряда позади него выбралась последняя из женщин, которых Прайор исключил из состава присяжных.

– Итак, дамы и господа, теперь все вы – наше жюри, – объявил судья Форд. – Первые шестеро из вас в заднем ряду и первые шестеро в первом – присяжные заседатели.

Кейн огляделся.

– То есть, считая с правой стороны, – поправился судья. – Остальные же четверо из вас – дама и два джентльмена в заднем ряду, а также джентльмен в первом ряду – остаются в резерве.

Высокая женщина заняла не только кресло Кейна. Она заняла его место в жюри присяжных. Вид у нее был довольный. А Кейну оставалось довольствоваться ролью запасного. Теперь он будет лишь наблюдать за процессом. Без права доступа в совещательную комнату. Без права голоса в жюри. И все из-за этой долговязой тетки, что сидела сейчас рядом с ним!

Кейн наблюдал, как секретарь одного за другим приводит присяжных к присяге, присваивая каждому из них личный номер. Самому ему достался тринадцатый. Другим запасным позади него – четырнадцатый, пятнадцатый и шестнадцатый.

Судья вынес всем предупреждение – не читать газет, не смотреть новости по телевизору, полностью вычеркнуть из жизни все комментарии СМИ. Затем он привел к присяге женщину-пристава, которой предстояло присматривать за присяжными – следить за тем, чтобы они соблюдали правила.

Высокая тетка в свитере, занявшая место Кейна, присяжный заседатель под номером двенадцать, шепнула ему, запрокинув голову:

– Восхитительно, не правда ли?

Кейн лишь молча кивнул.

Судя по выговору, была она откуда-то из Нью-Джерси. В ее дыхании Кейн уловил запашок утренних сигарет. Это напомнило ему о матери, и он постарался сосредоточиться на воспоминаниях о ней. Все что угодно, лишь бы не думать о том, что место в жюри присяжных ему так и не досталось. Знать бы все наперед…

Теперь все его планы словно ветром сдуло. Развеяло как пепел, как дым.

Прозвучавшие в зале слова судьи немного отвлекли кипящего от злобы Кейна от тоскливых дум.

– Господа советники, на отбор присяжных отводилось два дня, но мы управились раньше. Предлагаю и дальше не тратить время суда попусту и открыть процесс прямо завтра с утра, – сказал судья Форд.

– Мы готовы, ваша честь. Мой клиент очень хочет очистить свое имя от любых подозрений, чтобы полиция наконец занялась поисками настоящего убийцы, – быстро отозвался Карп.

Брови судьи взлетели вверх, и он с явным неодобрением покосился на адвоката. Кейн знал, что защита Соломона готова воспользоваться любым шансом убедить присяжных в невиновности своего клиента – даже в такой момент. Пожалуй, кое-кто из них в итоге и поверит в нее, если достаточно часто им это повторять.

Женщина-пристав, поставленная присматривать за присяжными, вывела их одного за другим из зала суда в холодный коридор, выкрашенный светло-коричневой краской. Поравнявшись с той теткой в свитере, Кейн остановился. Пристав прошла вдоль очереди, раздавая какие-то бланки и информационные листовки с объяснениями, как новоиспеченным присяжным осчастливить свое начальство на работе, потребовав выплаты вознаграждения за работу в суде.

Прислонившись спиной к стене, женщина в голубом свитере одарила Кейна фальшивой улыбкой и протянула руку. Хоть улыбка и была неискренней, Кейн все равно ощутил, насколько полна она мещанского энтузиазма. Его соседка по трибуне была явно из тех женщин, что пекут пироги для стариков, а потом не устают напоминать им,