Минуя шеренгу дорогих припаркованных машин, среди которых лез на глаза черный «хаммер» Вадима Каретникова, Жанна добралась до белого «мерседеса» с темными тонированными стеклами.

— Ну что, дружок, можно ехать, — по привычке обратилась она к своей машине, усевшись за руль. — Его уже зарыли!

Прежде чем тронуться с места, Жанна достала из салонного багажника бутылку мартини, из горлышка сделала несколько глотков.

— Помянем Барина. Пусть спит крепко и беспробудно. — Она сделала еще несколько глотков, словно ее мучила жажда, а другого питья под рукой не нашлось. — Поехали, друг мой!

Машина понятливо вздрогнула, ответив плавным ходом на прикосновение Жанны к педали.

«Черные секунды» Жанна придумала еще школьницей. Чтобы чего-то добиться, надо пережить черные секунды. Вот делают тебе укол под лопатку, прививку от гриппа, — больно, страшно, мурашки бегут по телу, но от инфекции после укола тебя уже оградили. Всего-то перетерпеть несколько черных секунд боли — и спасена… Секунда ведь очень мала! Произнес: «Двадцать два» — она уж и пролетела. Так рассуждала Жанна еще пионеркой. Выпускницей свои наблюдения превратила в целую теорию черных секунд. Любая цель вполне достижима. Чтобы ее добиться, не обязательно карабкаться в гору, срывая ногти и обдирая колени, или лбом прошибать кирпичную стену сопротивления, — иногда надо пережить черные секунды. Сломать себя на короткое время, подавить самолюбие, гордость, даже унизиться, пасть — всего на короткие секунды! — чтобы открыть себе дорогу к заветному, перешагнуть через препятствие. Теория не подводила ее ни в малом, ни в большом.

«Дяденька, дайте мне десять копеек. В автобусе кондукторша злая. Без билета не садит… Мне до дому доехать. Я деньги потратила. Думала, у меня на дорогу останется, но не осталось. Выручите меня, пожалуйста. Мне, честное слово, стыдно». — Она стояла перед незнакомым мужчиной в военной форме, покрасневшая, готовая расплакаться. Семиклассница, с пионерским галстуком на шее. Гривенник на дорогу военный дал сразу, без раздумий; стал насылаться другой помощью: может, голодна? может, проводить куда? Словом, всё уладилось. И на автобус не опоздала, и заколку для волос, которая приглянулась, купила, отдав за нее последние билетные деньги. А вот не сломай себя, не выпроси гривенник у случайного человека на автобусной станции, пошла бы до поселка пешком — топала бы шесть верст от райцентра. Пережила черные секунды, отпылала стыдом, зато добралась до поселка на автобусе, вертя в ладошках блескучую заколку.

Или с учительницей по английскому тоже был случай. Казалось, вредюга из вредюг эта «англичанка» Оксана Игоревна. И так, и этак Жанна к ней подбивалась: просила контрольную переписать, темы пересдать, переводы еще раз выполнить. Но учителка как ослица: «Произношения у тебя нет. В аттестат только «тройка» пойдет». «Тройка»? «Тройка» мне не нужна», — твердо определилась Жанна, понимая, что с такой оценкой по английскому в аттестате из нее выйдет никудышная абитуриентка для столичного института и даже техникума. «Произношения нет — значит, другим надо взять!» Она пришла к Оксане Игоревне домой, подгадала момент — без посторонних глаз. Одно дело — учительница в школе: там ей форс держать надо — перед коллегами, перед воспитанниками. Другое дело — учительница дома: тут ей форситься не перед кем. «Оксана Игоревна, мне минимум «четверка» в аттестат нужна, — сказала Жанна. — Мне она очень нужна. Помогите мне». — И тут Жанна отмочила номер: рухнула перед учительницей на колени. Бедную Оксану Игоревну чуть инфаркт не хватил. Она настолько перепугалась поведения своей ученицы, что с лица сошла. Вместе с Жанной расплакалась, стала виноватить себя: мало, очень мало уделяла ей времени, не позанималась как следует. В аттестате в Москву Жанна везла по английскому языку заслуженную «четверку». Сыграла теория, послужили черные секунды: подкосила собственные колени — сломала упрямую педагогичку.

«…Какая тебе Москва? Охренела? Никаких денег не дам! Мать, слышь, чего она удумала? В Москву учиться…» — Отец кричал, матерился. Но Жанна не колебалась: без отцовой подмоги выберется из опостылого лесного поселка в город. И не просто в город — прямиком в Москву. Деньги? Ничего, она найдет деньги! По рублю, по трешке, по пятерке насшибает у друзей, подруг, назанимает у родственников, у знакомых, после сполна рассчитается, когда встанет на ноги.

Выход на Василь Палыча по доброте душевной дал Жанне местный директор лесхоза, узнав, что она намылилась в Москву. Правда, предупредил: «Человек этот очень влиятельный. Он поможет, точно поможет. Только ты, Жанка, к нему в крайнем случае обращайся. Он мужик самоуправный. Его за глаза Барином кличут. Только в крайнем случае, поняла?»

Но Жанна, провалив в Москве первый же экзамен в институт, сразу вышла на Барина. Позвонила, сговорилась о встрече. «Переживу черные секунды. Дальше видно будет».

…Растянулись секунды-то! Год за годом она крутилась возле Барина и себя уговаривала: ну что ж, если от жизни любовью не взяла, хотя бы деньгами возьмет.

— Скоро ли мы поедем в конце концов? Пробки проклятые! — «Мерседес» Жанны застрял в толчее машин на Садовом кольце; ей нужно было на Новый Арбат, к себе, в одну из серых арбатских «свечек».

Время от времени поток машин сдвигался вперед. Белый «мерседес» из правого ряда вдруг нахально сунул передок между деревьев на обочине тротуара и выполз в эту лазейку на пешеходную дорожку. Пугая встречных прохожих вспышками фар, огибая прохожих попутных, под ругань и угрозы тех и других, «мерседес» лавировал по тротуару, чтобы шмыгнуть в переулок и срезать развилку, где плотняком встали машины.

Резкий короткий свист. Откуда ни возьмись на тротуаре появился гаишник, вскинутым полосатым жезлом приказал «мерседесу» остановиться.

— Опаньки! Менты! — тормознула Жанна. — Неужели влетели? Я ведь даже жвачкой не пользовалась.

Гаишник, неторопливый и вальяжный, внешностью молодой, но, видать, уже в должности пообтертый, глядя куда-то поверх машины и Жанны в открытом боковом окне, вяло козырнул, неразборчиво представился и буркнул:

— Возьмите документы и следуйте за мной.

— Как вы сказали? — не расслышала Жанна. — Как ваше имя?

— Старшина Шустов, — неохотно ответил он. — За мной шагайте.

— Эй, эй, погодите! Старшина Шустов, у меня кое-какие проблемы. Понимаете… Не могли бы вы сесть в мою машину? На минутку. Прошу вас.

Предложению гаишник не обрадовался, хмуро посмотрел из-под козырька фуражки, но в «мерседес», однако ж, сел.

— В экспертизе нуждаетесь, Жанна Владимировна? Или так все понятно? — глядя в водительское удостоверение, спросил гаишник, сразу сообразив, что водительница под мухой.

— Так все понятно, — вторила Жанна. — Поэтому я вас и попросила… Старшина Шустов, я с похорон еду. Понимаете… А давайте-ка, старшина Шустов, я заплачу вам штраф. В двойном размере. И мы благополучно замнем эту неувязку. Вот. Берите-ка! — Она не особенно афишируя деньги, но так, чтобы номинал купюры был ясно различим, подсунула к его колену долларовую сотку.