же засвистел уже полюбившуюся всем комсомольцам и пионерам недавно появившуюся песенку: «Наш паровоз, вперёд лети, в коммуне остановка…»

Катя услышала свист, обернулась, заметила парня и приветливо помахала ему рукой. Через несколько минут, как только Борис поравнялся с аптекой, находившейся в одном из домов, принадлежавших Пашкевичам, и расположенной рядом с воротами Катиного двора, калитка в воротах открылась, и из неё выскользнула хрупкая девичья фигурка. Поравнявшись с парнем, она быстро направилась в сторону железнодорожного переезда, поспешил за ней и Борис:

– Катя, ты надолго? Здравствуй!

– Здравствуй! На сегодня и на завтра, послезавтра опять в поле уеду. Мы приехали с Андреевой женой Наташей за продуктами и по другим делам, все остальные в поле остались. Я потому и выскочила. Наташа себя что-то плохо чувствует, мы помылись в бане, и она спать легла, вот я и смогла выйти, а то, думаю, он будет полночи свистать мне и всем соседям спать не даст. Ну, чего ты рассвистелся? Услышат соседи, посмотрят, опять болтать будут. Я бы и так вышла на улицу.

– Вот хорошо, что ты приехала!

– Приехала? Пешком пришла, это Наташа приехала! Сначала хотели её одну отправить, а уж потом, когда она уехала, я стала проситься. Андрей, видно, догадался, что я кого-то увидеть хочу, он маму и уговорил: «Пускай уж и Катерина в село сходит, может чем-нибудь там Наташе поможет, а послезавтра вместе приедут». Я сразу же и пошла, почти три часа шла!

– Так ты устала? А мне тебе столько рассказать надо!

– Ну ничего, я двужильная, как Андрей говорит, выдержу. Сходим в клуб и отосплюсь!

– А сегодня в клубе ничего нет, да я и не хочу в клуб, там народу много, ребята начнут с разными расспросами приставать. А я хочу с тобой, только с тобой быть! Мне тебе так много рассказать надо, – повторил Борис.

– Ну ладно, но куда же мы пойдём? Здесь по улице ходить у всех на глазах я не согласна.

– Слушай, Катеринка, поедем на лодке кататься?

– На лодке? На ночь глядя? Да ты с ума сошёл! Да и где мы сейчас лодку возьмём?

– Это ничего, что вечер, на море-то сейчас самая красота и есть. И насчёт лодки не беспокойся, я теперь могу, когда хочешь, лодку достать. Ну поедем, а?

Девушка посмотрела на своего спутника внимательно и вдруг неожиданно тряхнула головкой так, что её мягкие, чуть волнистые, подстриженные под скобку волосы рассыпались, закрыв часть лица, и решительно сказала:

– Ладно, поедем!

Борис был вне себя от радости.

Сопровождаемые весело бежавшим Мурзиком, они быстро пересекли центральную часть села, корейский посёлок и через каких-нибудь двадцать минут, держась за руки, уже более медленно шли по узкой тропинке, извивавшейся между кустами ивняка по берегу Цемухэ.

Совсем стемнело, сзади кое-где вспыхнули огоньки в окнах домов, впереди виднелся яркий огонь костра, очевидно, разложенного на ночь сторожем, находившемся у бона. Там собралось около сотни брёвен, которые не попали в общий поток сплава и сейчас медленно приплывали поодиночке, разыскиваемые в разных закоулках реки специальными рабочими. В дальнейшем их предстояло выкатить на берег, сложить в штабель и продать. Сейчас их нужно было охранять – на них легко могли покуситься и крестьяне из Шкотова, и корейцы, приходилось держать специального сторожа.

Катя уже, кажется, осудившая себя за несколько необдуманное решение, замедляла шаг и готова была вернуться назад. Она испугано оглядывалась по сторонам, но Борис, крепко взяв девушку под руку, продолжал тащить её к устью реки. Возможно, Борису бы не удалось увести Катю к реке, если бы рассказ его не был так интересен. Он рассказывал о предложении Смаги, о том, как происходил приём его директором школы, и о том, какая интересная работа у него теперь будет. В этом рассказе он, невольно увлекаясь своими планами будущей работы, рисовал такие заманчивые картины, в которых и ей, Кате, отводилось не последнее место, что девушка, в конце концов, загоревшись его планами, приняла в обсуждении горячее участие и шла за ним уже без сопротивления.

Наконец, они пришли к бону. Оставив Катю и Мурзика в некотором отдалении от костра в относительной темноте, Борис подошёл к самому костру, около которого сидел старый кореец со своей неизменной трубкой, испускавшей вонючий дымок, держа на палочке крупную корюшку, которую не то жарил, не то вялил над костром. Множество этой рыбы лежало вокруг на земле, устилая её на несколько квадратных метров довольно толстым слоем. Этот кореец и был сторожем у бона.

Узнав подошедшего Бориса, которого уже много раз видел на боне и знал, что он служит десятником в Дальлесе, кореец приветливо предложил ему подвяленную корюшку и спросил:

– Тебе гуляй капитана? Кушай лыба, свежий, только поймал!

– Я хочу на лодке покататься, где маленькая лодка? – так Борис назвал небольшой ялик, которым пользовались сплотчики, подтаскивая одиночные брёвна.

– Катайся мала, мала! Лодка там, плотока, бели. Весло там!

Борис прошёл к указанной протоке, позвав с собой Катю и Мурзика. Эта протока была одним из разветвлений устья Цемухэ, представляла из себя неширокую канаву, заполненную водой. Лодка стояла у противоположного берега, нужно было по бону перейти на ту сторону.

Борис рассказал Кате, что о лодке он договорился, но что к ней можно добраться, только перейдя протоку. Катя и слышать не хотела о том, чтобы идти по бону:

– Ты совсем с ума сошёл? Ведь там сторож сидит, он меня увидит, там же костёр горит! Нет, Борька, ну его, это катание, совсем! Да уже поздно, пойдём лучше домой, а то вдруг меня Наташа хватится?

– Катерника, милая моя, любимая, ну ты же обещалась! Поедем немножко, совсем недолго, а? Ладно? – Борис умолял таким тоном, так ласково гладил её по руке, которую крепко держал в своей, что девушка не выдержала и согласилась.

– Ну ладно, если ненадолго, так и быть, поеду. Только переходить будем через протоку, на свет я не пойду.

Через несколько минут они стояли на берегу протоки шириной шагов в десять, с берегами, поросшими осокой. У противоположного берега темнел силуэт лодки.

Летом эта протока обычно почти пересыхала, глубина её не достигала и полуметра, но в Приморье после дождей, а в устьях рек и после приливов, такие протоки заполнялись водой и достигали довольно значительной глубины.

Борис уже часто бывал в районе устья Цемухэ и сразу же, как только они подошли на берег протоки, определил, что воды в ней порядочно и что для того, чтобы её перейти вброд, надо снять штаны. Недолго думая, он