Фелисити, что ли?

В содержимом кучи было что-то знакомое. При ближайшем рассмотрении обнаружилось, что она состоит из полуперегнившего конского навоза вперемешку с небольшим количеством соломы и уймой опилок. Не от поставщика удобрений, а прямиком из конюшенной навозной кучи. Причем, похоже, из той самой, хорошо знакомой мне кучи Джоди. Впрочем, это ни о чем не говорит. Навозные кучи наверняка все очень похожи.

Оуэн вернулся и с отвращением уставился на вонючее препятствие.

— Если бы я не ездил на машине к себе домой, как вы говорили, я не смог бы выехать сегодня из гаража, чтобы вас встречать.

— А когда это сюда свалили?

— Я был тут вчера утром, сэр. Чтобы приглядеть за домом. А сегодня утром приехал включить отопление — и на тебе!

Я указал ему на открытку. Он прочел, с отвращением наморщил нос, но в руки ее брать не стал.

— На ней наверняка должны быть отпечатки пальцев.

— Думаете, стоит сообщить в полицию? — с сомнением спросил я.

— Стоит, сэр. Неизвестно ведь, что еще взбредет в голову этому шизику. В смысле, если уж человек положил столько трудов лишь для того, чтобы вам насолить, он действительно не в себе.

— Очень разумно, Оуэн.

— Благодарю вас, сэр.

Мы вошли в дом, и я вызвал констебля. Констебль пришел после обеда, посмеялся, но карточку унес, упаковав ее в полиэтиленовый пакет.

— А что делать со всем этим... дерьмом? — угрюмо спросил Оуэн. — На удобрение оно не годится: в нем слишком много непереваренных семян, сорняки будут.

— Завтра уберем.

— Да тут же небось не меньше тонны! — Оуэн помрачнел еще больше.

— Я не имел в виду, что мы будем сами разгребать его лопатами, — сказал я. — Наймем экскаватор.

Остаток дня ушел на то, чтобы нанять все, что надо. Если постараться, можно нанять все, что угодно. Найти экскаватор оказалось проще всего. А список у меня был довольно длинный.

Примерно в то время, когда банкиры обычно тянутся за шляпами, собираясь домой, я позвонил Чарли.

— Ты оттуда прямо домой? — спросил я.

— Не обязательно.

— Не зайдешь на рюмочку?

— Сейчас буду, — ответил он.

Когда Чарли приехал, Оуэн сел в его «Лендровер», чтобы отогнать его на стоянку, а сам Чарли остался стоять, растерянно созерцая навозную кучу. В свете фонарей она не стала привлекательнее, и к тому же теперь она начинала растекаться по краям.

— Кто-то меня очень нежно любит, — усмехнулся я. — Проходи. И вытирай получше ноги.

— Ну и вонища!

— Сортирный юмор, — согласился я.

Чарли оставил свои ботинки рядом с моими на газетке, которую Оуэн предусмотрительно постелил у входа, и поднялся вслед за мной наверх в одних носках.

— Кто это сделал? — спросил Чарли, наливая себе огромную порцию виски.

— Жена Джоди, Фелисити, обозвала меня дерьмом после Сэндауна.

— Думаешь, это она?

— Бог ее знает. Она девушка способная.

— А кто-нибудь видел... мнэ-э... процесс доставки?

— Оуэн расспрашивал соседей. Никто ничего не видел. В Лондоне вечно никто ничего не видит. Все, что ему удалось узнать, — это что в семь вечера накануне, когда человек, живущий через два дома от нас, вышел прогуляться со своим Лабрадором, который регулярно поливает мои фуксии, кучи еще не было.

Чарли допил свое виски и спросил, что я делал в Майами. Я невольно расплылся в улыбке.

— А кроме этого?

— Я купил лошадь.

— Тебе еще мало?

— Подмену для Энерджайза.

— Ну-ка, ну-ка, расскажи все дядюшке Чарли! Я рассказал если не все, то почти все.

— Проблема в том, что мы можем подготовиться встретить его в субботу перед Стратфордом, а он возьмет и решит везти его в Ноттингем в понедельник или в Лингфилд в среду.

— Или вообще решит не выставлять его.

— А может ударить мороз, и скачки отменят.

— А когда это станет известно? — спросил Чарли.

— Ему придется за четыре дня подтвердить, что лошадь участвует в скачках. Но потом у него будет еще три дня на то, чтобы передумать. Наверняка станет известно только тогда, когда в вечерних газетах накануне опубликуют списки участников. Но и тогда нам нужно будет подтверждение от Берта Хаггернека.

Чарли хмыкнул.

— Берту не нравится сидеть в четырех стенах. Он рвется обратно на ипподром.

— Надеюсь, он все же потерпит еще немного.

— Дорогой мой! — Чарли закурил сигару и помахал спичкой. — Берт по натуре хулиган и задира, и, если ты сможешь дать ему возможность действовать по-настоящему, он будет счастлив. Он сильно невзлюбил Дженсера Мэйза и утверждает, что для «буржуя» ты совсем неплох. Он знает, что ты что-то задумал, и говорит, что, если есть возможность набить Дженсеру Мэйзу его постную морду, он хочет сделать это лично.

Я улыбнулся этому дословному пересказу.

— Ладно. Если ему действительно этого хочется, у меня для него дело найдется.

— Какое?

— Регулировать движение. Чарли выпустил клуб дыма.

— Знаешь, что мне напоминает твой план? Твои собственные игрушки-вертушки. Ты поворачиваешь рукоятку, и все фигурки вертятся на своих осях и делают то, что им положено.

— Ты не игрушка, — сказал я.

— Игрушка, игрушка! Но я, по крайней мере, это знаю. Вся штука в том, чтобы заставить работать тех, кто об этом не подозревает.

— Как ты думаешь, это все сработает? Чарли серьезно взглянул на меня.

— Ну, если повезет — почему бы и нет?

— А тебя потом совесть мучить не будет?

Его лицо внезапно озарилось широкой улыбкой.

— В каждом банкире прячется пират. Ты разве не знал?

В среду Чарли взял выходной, и мы весь день провели на местности, изучая диспозицию. Мы направились из Лондона в Ньюбери, потом из Ньюбери в Стратфорд-на-Эйвоне, из Стратфорда в Ноттингем, а из Ноттингема снова в Ньюбери. К тому времени бары уже открылись, и мы решили освежиться.

— Подходящее место только одно, — сказал Чарли. — Оно годится и для Стратфорда, и для Ноттингема. Я кивнул.

— Рядом с фруктовым ларьком.

— Значит, так и договоримся?

— Да.

— А если он не поедет ни в Стратфорд, ни в Ноттингем, в воскресенье посмотрим дорогу на Лингфилд.

— Ага.

Чарли широко улыбнулся:

— Я не испытывал такого душевного подъема с тех пор, как служил в армии! Неизвестно, как оно все выйдет, но я бы ни за что на свете не согласился пропустить такой цирк!

Его энтузиазм был заразителен. Мы вернулись в Лондон в самом лучшем расположении духа.

Палисадник постепенно обретал прежний вид. Навоз убрали, и Оуэну с помощью нескольких ведер воды удалось более или менее отмыть булыжник, хотя вонь все еще чувствовалась. Оуэн задержался, дожидаясь моего возвращения. Мы оставили обувь в прихожей и поднялись наверх.

— Прямо