class="p1">Шоссе, ведущее к Западным рифам, шло через множество дамб и мелких островков. Пальмы, песчаные дюны, сверкающее море, чахлая травка. Строений немного. Выбеленные солнцем деревянные хижины, деревянные причалы, рыбацкие лодки. Высокое небо, горячее солнце, безбрежное море. И еще экскурсионные автобусы и шумные семейства в фургончиках, с мамашами в непременных розовых пластмассовых бигуди.

Уоррен рассказал Элли, как добраться до одного из крошечных островков, куда он обычно ездил удить рыбу. Приехав на место, мы свернули с шоссе на пыльную боковую дорогу — обычный проселок. За двумя наклонившимися пальмами дорога внезапно обрывалась, и дальше вела только пешеходная тропа, ведущая через дюны и кочки жесткой травы к морю. Мы взяли с собой коробку с едой и пошли по тропе. Через некоторое время мы неожиданно вышли к маленькой песчаной ложбинке, откуда не было видно ни машины, ни дороги.

— Это Ястребиный пролив, — сказала Элли, указывая на море.

— Что-то ни одного ястреба не видно.

— Ты думаешь, в Панамском канале плавают панамы? Элли сняла свободное белое платье, в котором она ехала, и бросила его на песок. Под платьем оказалось бело-голубое бикини, а под бикини — нежное, медового цвета тело.

Тело немедленно плюхнулось в море. Я стянул рубашку и брюки и последовал за ней. Мы бултыхались в прохладной воде, и это было чудесно.

— А почему на этих островках никто не живет? — спросил я.

— Большинство из них слишком маленькие. Пресной воды нет. Ураганы опять же. Это сейчас тут так хорошо. А летом ужасно жарко и жуткие шторма.

Слабый ветерок едва шевелил макушки пальм. Мы поплескались на мелководье и вернулись по пляжу в уютную теплую ложбинку. По дороге Элли непрерывно читала мне лекцию о черепахах, акулах и тунцах. Наконец до меня дошло, что она болтает потому, что чувствует себя неловко.

Я порылся в кармане пиджака и достал двадцатидолларовую купюру.

— На автобус до дома, — сказал я, протягивая ей деньги.

Она рассмеялась несколько нервозно.

— У меня еще есть те деньги, что ты прислал из Англии.

— Ты их захватила?

Она улыбнулась, покачала головой, взяла бумажку, свернула ее и сунула за мокрый лифчик купальника.

— Не потеряется, — сказала она будничным тоном. — Как насчет водки с мартини?

Она захватила с собой напитки, лед и все прочее. Солнце в должный срок сдвинулось еще на тридцать градусов к западу. Я лениво развалился на песке, наслаждаясь солнышком, а Элли сложила пустую посуду в коробку и пошла мыть ложки.

— Элли!

— А?

— Как насчет того, чтобы теперь?.. Она перестала хлопотать. Села на пятки. Откинула волосы со лба и наконец взглянула мне в лицо.

— Присядь здесь, — осторожно предложил я, похлопав по песку рядом с собой. Она села. Ничего страшного.

— Ты ведь уже занималась этим раньше, — сказал я, констатируя факт.

— Да... но...

— Что «но»?

— На самом деле, мне не понравилось.

— Почему?

— Не знаю. Наверно, мне парень не очень нравился.

— Так какого же черта ты с ним спала?

— Можно подумать, все так просто! Я училась в колледже, там это считалось вроде как обязательным. Это было три года назад, тянулось почти все лето. С тех пор я этим не занималась. Не то чтобы боялась, но я боялась, что... что это будет нечестно...

Она остановилась.

— Ты можешь в любое время сесть на автобус, — напомнил я.

Она улыбнулась и постепенно улеглась рядом со мной. Я знал, что она не привезла бы меня в это уединенное место, если бы не хотела по крайней мере попробовать. Но, ввиду того что она сказала, одного согласия тут мало. Если она не получит удовольствия, не стоило и начинать.

Я не торопился, давая ей время подумать. Прикосновение. Поцелуй. Нетребовательное поглаживание. Она ровно дышала носом. Она доверяла мне, но возбуждения не испытывала.

— Разденемся? — предложил я. — Все равно никто нас здесь не увидит.

— Ладно...

Она расстегнула верх бикини, сложила его поверх двадцатидолларовой бумажки и положила на песок рядом с собой. За верхом последовали трусики. Потом она села, обняв руками колени и глядя на море.

— Ну, давай попробуем! — сказал я, бросив свои плавки рядом с ее вещами. — Это, конечно, хуже смерти, но все же не так плохо.

Она рассмеялась — на этот раз от души — и легла рядом со мной. Похоже, она наконец решилась сделать все, что в ее силах, даже если это не доставит ей особого удовольствия. Но через некоторое время она непроизвольно вздрогнула от наслаждения. А потом все было не просто нормально, но хорошо, и хорошо весьма.

— О господи! — сказала она потом, наполовину смеясь, наполовину задыхаясь. — Я и не знала...

— Чего не знала? — спросил я, лениво укладываясь рядом с ней.

— Тот парень, в колледже... он был неуклюжий. И слишком торопливый.

Элли протянула руку, пошарила в складках лифчика и достала двадцатидолларовую бумажку.

Она помахала ею в воздухе, потом рассмеялась, разжала пальцы, и ветер унес деньги по пляжу.

Глава 11

В Лондоне было достаточно холодно, чтобы подумать об эмиграции. Я вернулся рано утром во вторник. В ботинках у меня хрустел песок. Я сочувствовал эскимосам. Меня встретил Оуэн с бледным и вытянувшимся лицом.

— Снег, дождь, на железных дорогах — забастовка, — сообщил он, загружая мой чемодан во взятую напрокат «Кортину». — Мягкую сталь, которую вы заказывали, до сих пор не привезли. Из зоопарка Риджентс-парк сбежала кобра.

— Спасибо большое.

— Не за что, сэр.

— Что-нибудь еще?

— Из Ньюмаркета звонил некий мистер Кеннет и сообщил, что Гермес проиграл скачку. И еще...

— Что? — спросил я, пытаясь заставить себя смириться со своей участью.

— Вы не заказывали навоз, сэр?

— Нет, конечно!

В палисаднике у меня перед домом стояли три кадки с фуксиями и старое ореховое дерево. Остальное было вымощено булыжником. За домом не было ничего, кроме мастерской.

— А кто-то его привез, сэр.

— И много?

— Я плохо себе представляю, как дворники будут его убирать.

Оуэн уверенно вел машину из «Хитроу» домой, а я дремал — мне все еще казалось, что сейчас полночь. Остановились мы не на дорожке, а на улице, потому что дорожка была завалена кучей дерьма в пять футов высотой.

Ее даже нельзя было обойти, не вляпавшись. Я кое-как пробрался к двери со своим чемоданом, а Оуэн уехал подыскивать другое место для стоянки.

На коврике перед дверью я нашел сопроводительную записку. Почтовая открытка, на которой шариковой ручкой написано крупными буквами:

«Дерьму — дерьмо!»

Коротко и ясно. Маленький сюрприз. Не слишком оригинально, но все же неприятно. Этот «подарок» слишком красноречиво говорил