Рита почувствовала, что кто-то вошел в комнату. Она не слышала, как открывалась дверь, даже звук шагов пропустила за своими победоносными мыслями. Рита просто поняла, что у дивана кто-то стоит. Ей хотелось посмотреть, кто именно. Наташа уже проявила бы себя, накрыв подругу либо поправив подушку. Лешка вообще не зашел бы без Наташи. Маргариту так и подмывало посмотреть на вошедшего, но не выдать тайну было делом куда более важным. Она притаилась. Даже перестала думать, чтобы расслышать происходящее вокруг. Человек, даже самый тихий, не мог ни обнаружить себя. Она никого не слышала, но присутствие было фактически осязаемым.

– Маргаритка, цветочек мой, ты спишь?

Несмотря на то, что это был шепот, эти слова прозвучали, словно раскаты грома. Рита подскочила и уставилась на дверь. Она была закрыта, а в комнате, кроме Поляковой, никого не было. Рита встала и снова села. Слова были произнесены, и это факт. Даже если она не узнала бы говорящего по голосу, то все равно поняла бы, кто был в комнате. Маргариткой и цветочком ее называл только один человек. Это ее отец, который умер три года назад. Внезапно страх сменила печаль, горькая жгучая скорбь сдавила грудь. Будто о смерти отца она узнала только сейчас. Тогда она даже не поехала на похороны. Маргаритка даже не простилась со своим папой. Она позвонила поздравить его с днем рождения и узнала, что его положили в больницу. Через неделю ей сообщили, что у него рак желудка, а еще через неделю… он умер на операционном столе. Она плакала и тогда, но сейчас в ее всхлипываниях и рыданиях было больше сострадания, потому как совесть проснулась только сейчас. Она зарыдала с новой силой. И плевать, что ее услышат.

Когда в комнату вбежала Наташа, а следом Алексей, Рита на секунду успокоилась, но разрыдалась вновь, когда Копылова спросила, в чем дело.

Авдеев не был храбрецом, но о том, как надо было бы поступить, несмотря на собственное малодушие, он задумывался чаще обычного. У Толика в квартире призрак – это сто из ста, а это значит, что Данилову грозит смертельная опасность. Что мог сделать Егор? Поехать к нему и прогнать мертвеца? Забрать Толика с собой? Но он уже, можно сказать, спас его, предупредив об опасности. Так что дело сделано, Толик спасен, и собственное самолюбие не пострадало.

Егор снова попытался вернуться к прерванному занятию. Клацал по ссылкам, приводящим не туда, куда он хотел попасть с утра. Через еще примерно час он уже потерял всякую надежду на то, что ему удастся найти хотя бы тот самый сайт, с которого он распечатал эту чертову игру. Но либо была подобрана правильная комбинация слов в поисковике, либо тот, кто до этого издевался над ним, не давая найти, в данный момент был занят, первая же ссылка вывела Егора туда, куда надо. Он даже привстал с кресла, не веря своей удаче.

Он перечитал статью о вызове призрака и только к концу понял, что дело их безнадежно. Ответа, как спастись, не было. Тут не было даже упоминания о том, что их ждет смерть в любом случае. Да, предостережения были, мол, игра опасная. И все. Конечно, как выбраться из этой ситуации, мог знать автор статьи, но его найти шансов меньше, чем иголку в стоге сена. Под статьей никто не подпишется «Сидоров Семен Григорьевич», да и адрес с индексом тоже вряд ли кто оставит. Егор опустил глаза на авторство. Так и есть. Рядовой Швейк. Черт! Персонажи всевозможных произведений заполонили Сеть, попробуй докопайся, кто скрывается под кадетом Биглером или рядовым Швейком на самом деле. Но Егор все равно решил попробовать выяснить настоящее имя сетератора. Ник был кликабелен, поэтому Егор решил начать со статей на этом сайте, написанных рядовым Швейком. Их было три. Две об играх с призраками, а одна скорее история, байка. С играми было более или менее понятно – обе прятки, только в одной прячешься от призрака, а во второй – от изувеченной куклы. Егор даже подумал, почему ему первой на глаза не попалась игра с куклой. Сейчас ему казалось, что с ней расправиться было бы куда проще. Там даже какая-то защита от нее была. Может быть, в появление призрака верят еще меньше, чем в оживших кукол со вспоротым животом? Ладно, выбор уже сделан, и надо как-то выбираться.

Копылова поглаживала по голове начавшую успокаиваться Риту и смотрела на Одинцова. Он непонятно для чего кивал. Рита рассказала, из-за чего плакала, при этом не упомянув о появлении отца здесь. Она просто дала всем понять, что в ней вдруг проснулась совесть и начала грызть ее с утроенной силой за то, что она не простилась с отцом.

– Ну зачем ты? Тебе теперь надо беречься, – сказала Наташа.

И тут Рита вдруг вспомнила, что да, действительно, пока ребенок внутри, с ней ничего не случится. Полякова притихла и даже попыталась отстраниться от подруги, будто та могла чем-нибудь заразить ее и ее ребенка.

– Ты права, – сказала Рита и вытерла слезы. – Я, наверное, завтра поеду домой.

– Куда? – переспросила Наташа. – Ты не забыла?..

– Нет, я к маме поеду.

– К маме так к маме, – произнес Леша. – Но сейчас давайте спать.

– А сейчас нельзя? – спросила Рита.

– Что нельзя? – не понял Леша.

– Отвезти меня на вокзал.

Одинцов пожал плечами и посмотрел на Наташу.

– Послушай, Рит, – произнесла Копылова. – Сейчас уже девять. Пока до Москвы, да до вокзала – одиннадцать, а то и двенадцать.

– Я поняла, – грубо сказала Маргарита, легла и отвернулась к стенке.

Наташа понимающе кивнула и встала с дивана. Алексей последовал ее примеру. Рита подождала, пока за ними закроется дверь, потом перевернулась на спину и уставилась в темный потолок. Сбежать? А зачем? Она же еще не получила приз. Ну, не получила до конца. Почему она должна бояться? Потому что рядом с ней эти… люди, которых ждет смерть. Они трогали ее, опекали. А что, если призрак решит, что она с ними заодно, что она против него, и захочет убить ее, не исполнив желания? Черт! Рите захотелось помыться. Наверняка это что-то из области причуд беременных, там ананасов с селедкой или бананов с пивом. Черт, черт, черт! Сейчас ей казалось, что она измазана пропавшей селедкой и переспелыми бананами и облита пивом в тех местах, где ее касалась Наташа. Особенно волосы. Ей даже почудились влажные сосульки на голове. Рита, скривившись от отвращения, дотронулась до волос. Они были мокрыми и липкими на ощупь. Рита отдернула руку, а потом поднесла ладонь к носу и понюхала. Она едва сдержала рвотные позывы. Уткнулась в подушку, на удивление сухую и пахнущую туалетной водой Михаила. Но через минуту запах селедки с ванилью (да, ей почему-то и почудилась еще ваниль) проник и туда, отгоняя стойкий аромат туалетной воды «Lacoste».

Рита подскочила с дивана и попыталась прикрыть нос рукой. Но и рукав ее халата пропах какой-то дрянью. Она не была уверена в правильности названия, но ей показалось, что пахнет мазутом. Едва сдерживая рвотные позывы, Полякова выскочила из комнаты, а затем и из дома. Тошнота прошла, едва она оказалась у небольшой хозпостройки за основным зданием. Ее нос не улавливал ни единого запаха. Ни единого проклятого запаха.