— Только не смей мне читать нотаций.

Отец вскидывает перед собой ладони и качает седой головой:

— И в мыслях такого не было. Хочешь выпить?

Серьезно? Старик действительно предлагает мне надраться? Чудны дела твои, господи.

— Очень! Но сначала я привяжу Татку к кровати. Пусть подумает.

— Не стоит, Клим.

Я дергаюсь, когда отец перехватывает мою руку, чтобы остановить. Поднимаю взгляд, но вновь опускаю вниз — на его ладонь, лежащую на моем широком запястье. Если честно, я и вспомнить не могу, когда старик касался меня в последний раз. Я не могу вспомнить…

— Какого хрена? — отчего-то сиплю я.

— Сейчас тебе лучше не попадаться ей на глаза.

— С чего ты взял?

— Женщины очень предсказуемы. А крепко обиженные женщины — тем более.

— А ты ж такой в них специалист, — не могу удержаться от поддевки.

— Что есть — то есть. Хотя бы в этом… ты можешь ко мне прислушаться?

Закусываю щеку изнутри и с сомнением кошусь в сторону собственной спальни, откуда доносятся характерные звуки… Ну, знаете, как если бы кто-то спешно собирал свои манатки.

— Ты знаешь, чего ее так подорвало? — кошусь на отца.

— Догадываюсь, — усмехается тот.

— Расскажешь?

Качает головой, отводит взгляд и, наконец, меня отпустив, сует руку в карман изысканных брюк.

— Понятно, — закатываю глаза, сам не зная, на что надеялся.

— Погоди, Клим! Поверь, так будет лучше. Ты должен прийти к этому сам. Это… важно.

— Да к чему прийти-то? Что за бред вообще?!

— Ты поймешь. Очень скоро ты все поймешь. А если нет — то это даже к лучшему, что она прямо сейчас уходит.

— Я ее не отпускал! — ору, уже вообще не сдерживаясь. Пусть и Татка слышит, что я думаю по этому поводу.

— А ты не спрашивал себя, почему?

Опять, почему? И этот туда же? Они что, все с ума посходили?! Ничего не ответив, пересекаю коридор и у двери едва не сталкиваюсь с женой.

— Далеко собралась?

— Побуду у себя.

— Ты меня бросаешь, что ли?

Дерьмо! Как же жалко я, должно быть, выгляжу.

— Нет, Клим. Нет, я…

На пол упала одна капля, другая… Это еще что за черт?! Запрокидываю Таткину голову и… задыхаюсь. Натуральным образом задыхаюсь от того, что она плачет!

— Так, ну-ка, давай, разворачивайся!

— Ч-что?

— Говорю: марш в спальню! Повадилась тут, чуть что, сразу за вещи хвататься!

— Но…

— Ты меня не услышала, что ли?!

— Уу-у-у-услышалаа-а-а-а, — совсем расклеилась Татка, падая мне на грудь. А я что есть силы прижимаю ее к себе и ловлю себя на мысли о том, что просто не представляя, как бы жил, если бы позволил Татке уйти. Я влип в нее по самое не балуйся.

Тата

— О, Татка! Ты выглядишь… выглядишь просто ужасно! — мама встречает меня у входа в ресторан и крепко-крепко обнимает.

— Спасибо, мама. Ты знаешь, как поднять мне настроение.

— Обиделась, что ли? Вай! Кто ж тебе правду скажет, как не родная мать? Ну, а чего мы в пороге стоим? Гарик, ну-ка, найди нам местечко на веранде. Там сейчас так хорошо, Татка… Почки наклюнулись, вот-вот листочки появятся. Да и тепло-о-о. Хотя тут расслабляться не стоит. Оно по-весеннему обманчивое. Правильно ты сделала, что пальто потеплей надела!

— Мам, знаешь, я не голодна.

— Ничего не знаю. У нас сегодня долма — пальчики оближешь. Гарик, принеси Татке порцию.

От одного только упоминания долмы мне становится как-то не по себе. Или я себя накручиваю, или мне все же стоило провести хотя бы один тест из тех, что я недавно купила.

— Не надо долмы!

— Да ты что? Знаешь, вкуснятина какая! Пряная баранина и бодряще-кислый виноградный лист…

Дослушать мать не успеваю и, резко меняя направление, со всех ног бегу в туалет. Хорошо, что в этом ресторане я знаю каждый закуток, каждый обожжённый кирпичик… Тут прошло все мое детство. Сначала мама работала здесь официантом, потом помощником менеджера, а теперь и вовсе дослужилась до управляющего. Словом, я знаю, куда бежать, да… Захлопываю деревянную дверь и склоняюсь над унитазом.

— Тата-джан! Доченька, с тобой все хорошо?!

Рвотные спазмы заканчиваются так же неожиданно, как и начались. Включаю холодную воду и плещу в лицо. Тонкий трикотажный свитерок, который я просто обожаю за его удобство, липнет к взмокшему телу. Если бы это было возможно, я бы и вся помылась.

— Тата-джан! — стучит мама в дверь.

— Все нормально. Видимо, что-то не то съела.

Мама обхватывает ладонями мои влажные и холодные щеки и так смотрит… как, наверное, только мамы умеют.

— Что-то съела не то, говоришь? Да ты беременная!

— Мама! Тише! — озираюсь по сторонам. Но, похоже, до нас никому нет дела.

— Радость-то какая! Татка…

— Рано радуешься. Может быть, ничего такого и нет. Я… не знаю наверняка.

А узнать — боюсь. Так боюсь, что все внутри дрожит и вибрирует. Ведь даже после нашего примирения с Климом коробка с презервативами никуда из нашей спальни не делась. Напротив, её внушительный запас вот-вот исчерпается, поскольку используется моим мужем самым активным образом. И это может означать только одно, так?

— То есть как это — ты не знаешь?! — вскидывает мама черные брови и ненадолго отвлекается от допроса, чтобы отдать новое распоряжение официанту: — Гарик, не надо долмы, просто горячего чая нам…

— Вот так. Я… не делала тест.

— А почему, не подскажешь?

Хороший вопрос. И вот как на него ответить? Пожимаю плечами и сажусь на заботливо отодвинутый официантом стул. С веранды открывается шикарный вид на город. Ему так к лицу весна…

— Татка!

— Да не знаю я! Лучше ты мне скажи — как вам вообще пришло в голову, что я подстроила свадьбу с Климом? Вы… зачем ему такое сказали? Про тетю Жанну… и вообще?

— Да мы ж пошутили, Тат… Все знают, что ты никогда бы такого не сделала!

— Но ему-то откуда об этом знать?! — в отчаянии зарываюсь ладонями в волосы.

— Постой-постой! Вы что, поругались? Он обвинил тебя в том, что ты… специально?!

— Господи, мама, почему тебя это так удивляет? Вы же сами ему это дали понять!

— Ну и дела… — мама приподнимает брови и медленно-медленно качает головой из стороны в сторону. — Тат, — кладет ладонь поверх моей лежащей на столе руки, — а давай мы попробуем ему все объяснить?