Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Стрелок закивал и замычал.
– Отлично, – улыбнулся Загорский. – Теперь вот что. Со связанными руками идти тебе будет трудно и ты будешь нас задерживать. Поэтому руки я тебе развяжу. Но имей в виду – если дернешься, стреляю без предупреждения. Стреляю я хорошо, не промахнусь даже в лесу. Если убью – со святыми упокой. Если только раню, возиться с тобой не буду, помирай сам в компании комаров. Заключенных на комарика приходилось ставить?
Стрелок мыкнул неопределенно. Загорский кивнул. Ну вот, а теперь он сам рискует оказаться в таком же положении. Поэтому – никаких сюрпризов и полное послушание. Это для стрелка – единственный путь живым и здоровым вернуться домой.
Красноармеец закивал и был немедленно развязан и поставлен на ноги. Когда у него изо рта вытащили кляп, он не сразу смог сомкнуть зубы.
– Что, больно? – спросил его Загорский.
– Ыа, – сказал тот жалобно и закивал.
– Кажется, у нашего друга – подвывих челюсти, – констатировал Нестор Васильевич и без всякой паузы резко и точно ударил его кулаком куда-то в область жевательной мышцы. Стрелок ойкнул и закрыл рот. Растерянно ощупал лицо.
– Советую некоторое время не разговаривать, – сказал Загорский. – Но, прежде, чем вы примете обет молчания, будьте любезны, скажите, как вас зовут?
– Пухов, – покорно отвечал красноармеец. – Ефим Григорьевич я.
Загорский кивнул: прекрасное русское имя. Ну, а теперь пора уходить в лес. Скоро рассвет, нехорошо, если их заметят на берегу.
– А что с глиссером? – спросил Арсений. – Это же ориентир. Оставим здесь, сразу станет ясно, где мы высадились. Может, затопить?
Загорский на миг задумался. Глиссер – не какая-то рыбачья лодка, затопить его будет непросто. Видимо, придется немного намокнуть.
Нестор Васильевич быстро разделся, сняв даже нательное белье, подобрал на песке кусок плывуна. Залез обратно в глиссер. Арсений вместе с красноармейцем оттолкнули глиссер от берега, он закачался на волнах. Загорский подошел к штурвалу, упер плывун между ним и полом так, чтобы штурвал оказался закреплен в одном положении. Запустил мотор. Понемногу набирая скорость, катер пошел прочь от берега. Загорский прыгнул с борта прямо в море, в несколько сильных взмахов достиг берега, вылез на сушу. Обтерся фуфайкой, оделся, посмотрел на Алсуфьева.
– В путь, – сказал он весело, – и да помогут нам северные боги!
* * *
В первый день они шли по лесу упорно и целенаправленно, лишь изредка останавливаясь перекусить и отдохнуть. В узелках у беглецов обнаружились сушеная треска, сушеные же грибы и сухари – Загорский позаимствовал немного из запасов бравого авиатора Коровина. Они поделились с красноармейцем Пуховым, который немного поуспокоился и смотрел теперь куда менее испуганно, чем в начале пути. Охранник осмелел настолько, что даже отважился давать им советы.
– Зря вы граждане каэры, сбежать решили, – заявил он вечером, пока они грелись у костра. – Чего вам в лагере не хватало? Тепло, сухо, сытно. Чего еще человеку надо? А теперь вот идем, как лешие, болото ногами месим.
– Ты, Ефим Григорьевич, видно, крестьянин? – спросил его Нестор Васильевич.
Пухов поглядел на него настороженно: почему вы решили?
– Потому что глупый очень, – отвечал Загорский. – Тепло, сухо и сытно в лагере только охране и начальству. А заключенные загибаются от работы и от голода. И перспективы у них самые неприятные.
– А тут чего – приятные перспективы? – спросил Пухов, уныло разглядывая свои сапоги, уже чувствительно побитые о корни и коряги. – Сейчас топи начнутся – утянет нас трясина, с русалками сведем близкое знакомство. Кому это надо? Может, назад возвернемся, от греха подальше?
– Ага, мерси за заботу, – буркнул Арсений. – Если мы по-твоему совету «возвернемся», нас ждут Секирка и расстрел.
– Более того, – добавил Загорский, – Секирка и гражданину начальнику Пухову угрожает.
– А мне за что? – вскинулся красноармеец.
– Как – за что? А кто проявил преступную халатность и позволил нам бежать из лагеря?
Пухов задрожал: они это чего, они серьезно? Он-то ни с какого боку не виноватый! Его ж, можно сказать, в бессознательном состоянии увлекли! Нестор Васильевич кивнул головой и сказал, что они так шутят. Ничего Пухову не грозит, но надо понимать, что они с Арсением при всем его желании назад все равно не возвратятся.
– Эх, жалко, – с легкой досадой пробубнил красноармеец. – Если бы я вас обратно привел, мне бы как пить дать премию выдали. Благодарность в приказе. Тоже, знаете, на дороге не валяется. Может, передумаете все-таки, граждане заключенные, чего вам стоит?
Нестор Васильевич улыбнулся, но в дальнейшие дискуссии вступать не стал. Арсений отозвал его немного в сторону – так, чтобы Пухов не слышал.
– Я вот о чем подумал, – сказал Арсений. – Прямо перед нами с Попова острова бежало несколько человек. Вероятно, их ищут всеми наличными силами. Боюсь, как бы нам не попасть в облаву, которую против них организовали.
– Именно поэтому, – отвечал Загорский, – мы и высадились на два румба севернее. Будем держаться как можно дальше от рек и дорог, и вообще от населенных мест. Пойдем сквозь лес прямо до финской границы.
– Дойдем ли? – усомнился Арсений. – А если провизия кончится?
– На этот случай у нас имеется револьвер и семь патронов в нем, – заметил Нестор Васильевич. – Да и совсем уж пропасть с голоду в лесу трудно даже с пустыми руками. Можно смастерить силок на птиц, в конце-то концов. Не говоря уже о том, чтобы выйти к человеческому жилью и позаимствовать у мирных туземцев немного продовольствия.
– У них позаимствуешь, – пробурчал Арсений. – Эти куркули сами у кого хочешь что угодно отнимут. От жилья нам надо держаться подальше. За поимку беглецов местным по несколько пудов муки обещают за каждого. Так что с их точки зрения игра вполне стоит свеч.
– Там видно будет, – отвечал Загорский, зевая. – Однако мы подустали сегодня, надо попробовать как следует выспаться.
– А с Пуховым что? Пока мы спать будем, он ведь и шлепнуть нас может, знаю я этих пейзан. Будем, что ли, по очереди его караулить?
Нестор Васильевич отвечал, что караулить по очереди – совершенно лишняя трата времени и сил. Пухова надо просто немного припугнуть и на ночь привязать к дереву – этого будет вполне достаточно. А завтра с утра они его отпустят – пусть идет на все четыре стороны.
Так и сделали. Нарвали мха, накидали его на землю, сами улеглись сверху. Связанному Пухову велели присматривать за костром и разбудить их, если погаснет. Тот остался недоволен – они спят, а он за костром следи.
– Ничего, – сказал Загорский, – ты скоро выспишься, а нам еще невесть сколько идти.
– Куда же это вы пойдете? – спросил Пухов безразличным голосом. – В Москву или в Ленинград?
– В Одессу пойдем, Пухов, – отвечал Нестор Васильевич. – Прямиком в Одессу. Там ведь теплее и там моя родина. Эх, ненька Украина, скоро увижу тебя снова!
Ночь прошла сравнительно спокойно, хотя, разумеется, Пухов уснул и костер прогорел. Утром они встали замерзшие, как цуцики.
– В моем возрасте спать в лесу – развлечение сомнительное, – заметил Загорский. – Запросто можно ревматизм заработать, не говоря уже о воспалении легких. Впредь надо планировать наши ночлеги получше.
Они развязали красноармейца и позавтракали.
– Что ж, – сказал Нестор Васильевич, – пришло время нам расстаться. Ты, Пухов, возвращайся в лагерь, а мы – в Москву.
Пухов смотрел на него, лупая глазами, как бы не веря в происходящее. Потом вдруг заблеял бараном.
– Э-э-это ка-ак такое бу-удет? Я что ли, один через лес пойду-у?
– Мы тебе компанию не составим, – язвительно отвечал Арсений, – нам, видишь ли, совсем в другую сторону.
– Да ведь я заблужусь один! – вскричал Пухов с какой-то почти детской обидой. – Меня же волки сожрут!
Загорский отвечал, что волков тут нет. Это первое. Второе – Пухов не заблудится, ему надо только идти все время на восток. Так он выйдет к побережью, а там и до человеческого жилья недалеко.
– А откуда ж мне знать, где восток, а где запад? – сварливо поинтересовался красноармеец.
Нестор Васильевич
