— Уверена, все прояснится, — сказала Эл. — Когда это наконец произойдет.

— В смысле? Хочешь сказать, это еще не произошло? — Колетт прошлась рукой по волосам, и они поднялись светлым пушистым облаком. — Эл, мы должны что-то сделать!

— Например?

— Предупредить кого-нибудь! Вызвать полицию! Позвонить королеве?

Эл подняла руку.

— Тише, пожалуйста. Она садится в машину. Застегивает ремень безопасности — нет-нет, не застегивает. Они веселятся. Они беззаботны. Почему они едут в эту сторону? Боже, боже, да их целая толпа!

Элисон рухнула на диван, стеная и хватаясь за грудь.

— Ждать бессмысленно, — сказала она, перестав стенать, неожиданно ровным голосом. — Теперь мы долго ничего от нее не услышим.

— Тебе что-нибудь нужно? — спросила Колетт.

— Можешь подогреть мне молока и принести две таблетки парацетамола?

Колетт пошла на кухню. Холодильник обдал ее влажным ледяным дыханием. Наливая молоко в кастрюлю, она разлила немного, и огонь газовой горелки зашипел и слопал угощение. Она отнесла молоко Эл.

— Ой, таблетки, я забыла таблетки!

— Неважно, — сказала Эл.

— Нет, погоди, сиди, я сейчас принесу.

Эл посмотрела на нее слегка укоризненно.

— Мы ждем «скорую помощь». Нам уже ничем не поможет парацетамол.

В не признающей законов стране между жизнью и смертью все происходит так быстро. Колетт побрела наверх по ступенькам. Она чувствовала себя de trop.[29]Ее ноги были повсюду: шатающиеся, костлявые, бесцельные. Что мне делать? Вернувшись в спальню, она поправила одеяло, так опрятнее. Надела фуфайку; села на постель и ущипнула свою тощую бледную ляжку в поисках целлюлита. Внизу раздался приглушенный крик, но она не собиралась вмешиваться. Наверное, в таких случаях положено курить, думала Колетт; но она пыталась бросить. Вскоре она включила свой новый компьютер. Колетт собиралась подготовить бумаги, которые помогут извлечь выгоду из события. Каким бы оно ни оказалось.

Лишь после, все взвесив, она поняла, что ни на миг не усомнилась в словах Элисон. Конечно, от Эл новости поступали по частям, но так было даже интереснее. Через какое-то время радио на столе подтвердило правоту Эл. Событие действительно произошло в реальном мире; она перестала печатать и прислушалась. Огни, тоннель, удар, огни, тоннель, черная пелена, а потом что-то за ней: просвет и последняя ослепительная вспышка. К рассвету ее распирало от ужаса и нечестивого веселья, а также бурлящего самодовольства; а чего, собственно, она ожидала, эта Диана? В этом было что-то очень правильное и предопределенное. Все закончилось так замечательно плохо.

Она скатилась по лестнице, чтобы проверить, как там Элисон, и увидела, что та раскачивается и стонет. Она спросила, может, включить радио, но Эл молча помотала головой. Она рванула назад, чтобы успеть к последним новостям. Компьютер жужжал и гудел, время от времени тихо вздыхая, как будто глубоко внутри операционной системы принцесса выплескивала свою историю. Колетт обеспокоенно положила ладонь на системный блок; она боялась, что машина перегреется. Лучше выключить, подумала она. Когда она снова спустилась вниз, Эл, похоже, впала в транс, Колетт могла лишь воображать, что разворачивалось перед ее глазами. Нетронутое молоко стояло рядом с ней, подернутое пенкой. Ночь выдалась теплая, но босые ступни Эл были синими.

— Почему бы тебе не поспать, Эл? Сегодня воскресенье. Никто не будет звонить в такую рань.

— Где Моррис? Так и не вернулся с вечера? Слава богу.

Страшно даже представить, какие неуместные шутки отпускал бы Моррис в этот траурный миг. Колетт хихикнула про себя. Она укутала Элисон в халат и задрапировала ее массивное тело малиновой накидкой из мохера. Она приготовила грелку, укрыла Эл одеялом, но та все дрожала. За следующий час лицо Эл словно выцвело. Глаза провалились. Она вертелась, и металась, и все время норовила свалиться с дивана. Эл как будто говорила, тихо-тихо, с людьми, которых Колетт не видела.

Радостное возбуждение Колетт уступило место страху. Она знала Эл всего несколько недель, а теперь разразилась эта гроза. Колетт представила, как пытается поднять Эл с пола за подмышки. Не получится. Надо будет вызывать неотложку. Что, если ей придется оказывать Эл первую помощь? Успеют ли врачи? «Пожалуйста, усни», — взмолилась она.

После озноба Эл бросило в жар. Она скинула одеяло. Грелка смачно плюхнулась на ковер. Облаченное в ночнушку тело Эл колыхалось, как бланманже.

В восемь зазвонил телефон. Одна из постоянных клиенток Эл жаждала посланий. Не разлепив глаза, Эл приподнялась с дивана и взяла у Колетт трубку. Колетт зашипела: «Особый тариф, особый тариф». Нет, сказала Эл, нет, я не общалась непосредственно с принцессой после ее гибели — но я ожидаю, что она постарается ко мне пробиться, как только соберется с мыслями. Если хотите встретиться на следующей неделе, я попробую втиснуть вас в расписание. Хорошо. Договорились. Она положила трубку, и тут же телефон зазвонил снова.

— Мэнди? — Она проартикулировала Колетт: «Мэнди Кафлэн из Хоува. Ну, Наташа». — Да,— согласилась она, — о, ужасно. — Мэнди что-то сказала. Эл ответила: — Ну, думаю, в процессе, нет? Нет, не думаю, что на этом этапе, нет. Вероятно, нет. — Эл замолчала: реплика Мэнди. Эл снова заговорила, бездумно разглаживая помятую ночнушку: — Ты же знаешь, как бывает, когда они уходят внезапно, они не знают, что происходит, пока кто-нибудь не расскажет им… Да, точно, слоняются целыми днями. Думаешь, Кенсингтонский дворец? — Она хихикнула. — Скорее уж «Харви Николз»…[30]Нет, ладно, в общем, если услышишь что-нибудь о похоронах, свисти. Да знаешь, приболела немного. Нет, вообще-то не тошнило. Озноб и жар. Такой шок для Колетт, скажу я тебе. — Реплика Мэнди. — Она моя, ну, знаешь, моя, да как же это называется, мой новый личный помощник… Да, время удачное. Неделька будет что надо, верно? Без помощи мне не обойтись. Ладно, Мэнд. Увидимся. Целую. Пока-пока.

Эл положила трубку. Она вспотела.

— Ой, прости, Колетт, я сказала «помощник», а надо было сказать «партнер», я не хочу, чтобы ты думала, что я отношусь к тебе, ну, знаешь, покровительственно. Мэнди считает, принцесса вернется в Кенсингтонский дворец, будет бродить там, знаешь, сбитая с толку. — Она попыталась засмеяться, но вышло, скорее, тихое рычание. Эл приложила пальцы ко лбу, а когда отняла, с них капало.

— Эл, от тебя ужасно пахнет, — прошептала Колетт.

— Я знаю, — прошептала она в ответ. — Пойду приму ванну.

Открывая краны, Эл услышала, как свистит домофон. Пронзительно, похоже на птичий крик или шифр. Через минуту вломился Моррис. По воскресным утрам он обычно являлся с похмелья и не в духе, но, похоже, новости заставили его встряхнуться. Он колотил в дверь, выкрикивая пошлые шутки: «Какая разница между принцессой Ди и свернутым ковром? Ну-ка, отвечай, спорим, ты не знаешь, а? Какая разница между…»