По сравнению с вами, – Лиорен помолчал и тяжело вздохнул, – уровень развития окружающих вас существ представляется вам низким. Но мы небеспомощны и занимаемся тем, что приносим облегчение очень, очень многим.

Пациент не отзывался, и Лиорен стал гадать – уж не кажутся ли гроалтеррийцу его увещевания зудением надоедливой мошки. Однако чувство собственного достоинства не давало тарланину возможности смириться с такой мыслью. Он напомнил себе, что, хотя данный пациент и принадлежит к сверхразумному виду, он еще очень юный представитель этого вида и ему еще предстоит пройти весьма долгий путь, прежде чем между ним и Лиореном возникнут большие различия. А все малыши от природы наделены любопытством – их интересует все на свете.

– Если вы не желаете удовлетворить мое любопытство о вас из-за того, что сказанные вами прежде слова передавались другим без вашего разрешения, – проворчал Лиорен, – может быть, вы заинтересуетесь одним из существ, пытающихся помочь вам, а именно мной?

Меня зовут Лиорен...

Он пришел сюда по просьбе Селдаля. Он пришел потому, что вся Галактика знает избитую истину: в любой больнице всегда найдется пациент, которому хуже, чем тебе, а тот, кому не так худо, всегда ощущает сочувствие к попавшему в большую беду. Похоже, в таких случаях осознание своего преимущества порой дает положительные плоды. Налладжимский хирург явно надеялся на подобную реакцию со стороны своего пациента. Но Лиорен начинал сомневаться, что такая громадина, обладающая столь могучим интеллектом, вообще способна сострадать глупому, эфемерному насекомому, которое зависло над его закрытым глазом.

Рассказывать на этот раз пришлось дольше, потому что Маннен хотя бы в общих чертах знал о катастрофе на Кромзаге, знал о трибунале и естественно – о Федерации и Корпусе Мониторов. Лиорен довольно часто сбивался с бесстрастного рассказа на эмоции, и ему приходилось заново переживать все, что он пережил на Кромзаге. Несколько раз он напоминал себе, что его воспоминания сейчас служат психологическим инструментом, который приносит боль своему владельцу, хотя и не должен был бы ее приносить. Но наконец его рассказ подошел к концу.

Лиорен ждал, радуясь тому, что пациент молчит и у него есть возможность немного оправиться от пережитого и овладеть собой.

– Лиорен, – внезапно проговорил гроалтерриец, не открывая глаза. – Я даже не представлял, что такое крошечное существо способно на такие страдания. Я могу продолжать верить в это, только если не буду смотреть на тебя, потому что тогда я представляю тебя старым и глубоко несчастным Родителем, просящим о помощи. Но я не могу помочь тебе, как и ты не можешь помочь мне, потому что, Лиорен, я тоже провинился.

Голос гроалтеррийца стал так тих, что Лиорену пришлось вывести транслятор на полную громкость.

Великан прошептал:

– Я повинен в великом и ужасном грехе.

Только через час Лиорен вернулся на сестринский пост, где обнаружил Селдаля. Полуатрофированные крылья хирурга подрагивали, перья свирепо шуршали – так налладжимцы выражали ярость.

– Медбрат утверждает, что вы распорядились отключить магнитофоны, – выпалил Селдаль, не дав Лиорену и рта раскрыть, – а также стереть предыдущие записи бесед с больным. Вы превысили свои полномочия, Лиорен. Я полагал, что от этой пагубной привычки вы избавились после инцидента на Кромзаге. Однако вы разговаривали с больным дольше, чем все медики госпиталя, вместе взятые, со времени поступления гроалтеррийца на лечение. Что он вам сказал?

Лиорен ответил не сразу.

– В точности повторить не смогу. Большая часть полученных мною сведений носит сугубо личный характер, и пока я не решил, какие из них можно разглашать, а какие нельзя.

Селдаль издал громкий и не слишком пристойный клекот.

– Больной наверняка сообщил вам сведения, которые помогут мне в его лечении. Я не могу принудить сотрудника вашего отделения сообщить мне данные психоэмоционального плана, однако я могу попросить О'Мару, дабы он отдал вам соответствующее распоряжение.

– Старший врач, – медленно проговорил Лиорен, – будь то Главный психолог или любой другой руководитель, мой ответ остался бы неизменным.

Медбрат-худларианин ретировался – видимо, решил не смущать руководителя отделения своим присутствием при споре.

– Скажите, вы по-прежнему разрешаете мне посещать пациента? – осторожно поинтересовался Лиорен. – Не исключено, что в дальнейшем мне удастся получить сведения, основанные на прямом наблюдении и дедукции, на выявлении фактов и материалов отвлеченного характера как о самом пациенте, так и о виде, представителем которого он является. Надеюсь, эта информация могла бы оказаться вам полезной. Однако необходима большая осторожность, чтобы не нанести больному обиду, – он придает большое значение содержимому своего сознания и тем словам, которыми пользуется для раскрытия этого содержимого.

Перья Селдаля успокоились и улеглись ярким, ровным ковром.

– Я разрешаю вам и впредь посещать больного. Надеюсь, вы не станете возражать, чтобы я поговорил с ним – с пациентом, вверенным моим заботам?

– Если вы пообещаете ему, что ваша беседа не будет записываться, – протянул Лиорен, – вероятно, он с вами поговорит.

Как только Селдаль ушел, медбрат-худларианин вернулся на свое место, к мониторам. Он негромко проговорил:

– Со всем моим уважением, Лиорен, позволь поставить тебя в известность о том, что худларианский орган слуха исключительно чувствителен, и его нельзя привести в бездеятельность путем каких-либо заглушек. В этой палате вообще не предусмотрена звукоизоляция.

– Вы... все слышали? – воскликнул Лиорен, ощутив страшный гнев из-за того, что откровения пациента были подслушаны, и из-за того, что Селдаль, от которого он скрыл содержание беседы с гроалтеррийцем, в скором времени все узнает по системе распространения больничных сплетен. – Все-все? И даже о том преступлении, которое пациент совершил до своего помещения в госпиталь?

– Мне было сказано «не слушать», – отозвался худларианин, – и я не слушал. А того, что я не слышал, я никак не смогу обсудить с кем бы то ни было – кроме того, кто отдал мне распоряжение не слушать.

– Спасибо вам, медбрат, – с чувством поблагодарил худларианина Лиорен. Мгновение он созерцал наклейку на туловище медбрата, на которой значились только символы его принадлежности к персоналу и конкретному отделению. Именами худлариане пользовались только при общении с родней или теми особями, с которыми намеревались вступить в брачный союз. Лиорен запомнил сочетание символов – на тот случай, если еще раз увидится с медбратом. Затем он спросил:

– Не желаете ли уже сейчас обсудить со мной что-либо из того, чего вы не слышали?

– Со всем моим уважением, – ответил худларианин, – я бы предпочел высказать некоторые собственные соображения. У меня такое впечатление, что ты на редкость быстро завоевал доверие пациента тем, что без прикрас поведал ему о себе и предложил ему ответить взаимностью.