— Вот как? Почему?

Мне очень хотелось ответить, что я прекрасно помню, как извержение происходило в предыдущие десятки раз, но пришлось ответить чуть более витиевато.

— Ведущая сказала, что высота колонны пепла от восьми до двенадцати километров. Магистральные самолёты летают на этой высоте, а их двигатели не выдерживают попадания пепла. Воздушное сообщение отменят. Возможно, сейчас вылетают последние самолёты.

Джек и его дядя тут же уткнулись в мобильные телефоны.

— Последние билеты на завтра распроданы… На послезавтра рейсов нет, — пробормотал Джек. — Как же мы улетим?

Признаюсь, мне было приятно увидеть недоумение и растерянность на его лице.

— Никак, Джек, мы тут застряли, — ухмыльнулся я.

— Но есть геликоптеры, ведь так?

— Геликоптерами можно с пересадкой через Аляску, Чукотку, Сибирь, — сказал Андрон. — А дальше на поезде. Пока облако пепла не обогнуло шар. Выйдет дней восемь, не меньше. И рублей пятьсот, если на двоих. А ещё можно вплавь… Кораблями. Мимо Груманта.

Царенко довольно хохотнул.

— Там же эти… приватиры английские? — всё так же рассеянно спросил Джек.

Мой дед хитро прищурился.

— Нет, ты что! Там Республика Груманта и Шпицбергена. Которую признали все цивилизованные государства — Англия, Норвегия и их союзники. Хотя почти вся Европа и даже Япония не решаются. Почему-то. Боятся гнева нашего… царя-батюшки.

Последнее он сказал несколько презрительно. Но я почувствовал, что это презрение было притворным и что он не был противником монархии. Он явно так сказал, чтобы понравиться окружающим, а в мелких движениях чувствовалась нервозность. Уж не двойной ли он агент? Вполне возможно, что отец нанял своего тестя для каких-нибудь делишек во благо Общества. Оставалось понять, какую роль Царенко играет в “Единорогах” и клике, которой эта организация служит. И что за таинственный “консул” был упомянут. Но, судя по всему, быстро получить эту информацию не получилось бы.

— Господа, предлагаю вернуться к игре, — чуть более твёрдым, чем обычно, голосом сказал Тимофей Евгеньевич.

Кон прошёл тихо, в молчаливой обстановке — лишь ведущая новостей бубнила про “извержение десятилетия”, “такого никогда никто не видел”, “курсы акций авиакомпаний упали” и так далее. На последней фразе Лаптев покачал головой.

— Да, убытков будет на десятки миллионов. Ну, хорошо, что мой братец успел утвердить дивиденды ещё до событий. Как упали, так и поднимутся после. Ни на что не намекаю, но…

Дед и Царенко кивнули и тут же снова уткнулись в мобильники. Залез и я, нашёл “Мой кошелёкъ”, зашёл в раздел с акциями. Акции “Лаптев и Лаптев”, действительно, очень выгодно упали, но связи с брокером не было, вылезло сообщение: “Вы не находитесь в домашнемъ регионе”. У деда, похоже, была аналогичная проблема.

— Тимофей Евгеньевич, дружище, не подсобишь?

— Да, конечно. Захотелось акций прикупить, да, Альберт Эльдарович?

— На две пятьсот, будьте добры.

— Сейчас проведу.

Они набрали что-то и коснулись мобильниками.

— Внучку моему тоже помоги. Вижу, что он нихрена не разобрался. Первая командировка, ведь так?

— На сто пятьдесят, — кивнул я.

“Отправка посредникомъ, проведение транзакции, выполнено!”

В этом коне я проиграл двадцать фишек, а Андрон — восемьдесят. На следующем коне мы остались вдвоём с дедом.

— Поднимаю на десять. Что ж ты, внучок, Ивана Абрамова-то перепродал? Я ж тебе его подарил. Смышленый парень.

— Он проиграл его Микуву Сотрину. В стрелялки, — скорчив презрительную гримасу, добавил Джек.

Я кивнул.

— Поддерживаю, дед, десять. А что, если я скажу, что меня принудили играть на крепостного? И что ты, Джек, в этом участвовал.

Мне хотелось посмотреть на реакцию Царенко, и она была красноречива. Он впервые слышал про это. Похоже, что либо от него скрывали травлю, либо они хотели совсем другого результата.

— Это правда, Женя? — спросил он строго.

— Правда, — кивнул Джек. — Но это был честный бой. Дарька мог выиграть и получить крепостного. Но его навыки рихнер-игрока оказались слабее.

— Иван Абрамов… Ты же упоминал, что Микув затем продал его тебе?

Джек отвёл взгляд.

— Продал… Ему нужны были деньги. Я этого Ивана в полевые медики сдал, теперь в Новой Бессарабии трудится в медицинской миссии.

Дед хитро посмеялся.

— Пятая карта… О, я повышаю, Дарь… Ты тоже? Вскрываемся? Что ж, твоя взяла.

Начался следующий кон. Мне пришли единица и император. Дед же елозил на месте, словно хотел что-то сказать. Судя по всему, у него был какой-то план.

— Я вот думаю. Ты, Джек, сказал, что бой был честный. Нынешняя игра ведь тоже честная, ведь так?

— Конечно. Поднимаю на двадцать.

— И ты проигрываешь, я посмотрю? Сколько… минус триста? В то время как у моего внука уже больше тысячи. Ты не думал поставить на кон Ивана Абрамова? Обмен будет почти равносильный, а разницу Эльдар заплатит. Ведь так?

— Хм… Тимофей Евгеньевич, разве это разрешено?

Граф развёл руками, но лицо было довольное, как у заядлого спортивного фаната, наблюдающего интересный поединок. На лице Джека же отразилось сомнение.

Я покачал головой.

— Нет, дед. Я больше не играю на крепостных. Поддерживаю, двадцать.

У него явно пришла хорошая комбинация. На стол легли три первые карты. Это оказались двойка, семёрка и король, все разных мастей. Пока что у меня не было ни одной комбинации, просто старшая карта — “Император”. У Джека же могли быть и пара “императоров”, и пара, и тройка упомянутых номиналов.

— Пас.

— Пас.

— Поднимаю на сорок! — оскалился Джек.

В игре остались мы четверо — Андрон, я, Джек и мой дед. Дед снова подмигнул мне.

— Ты трусишь, внучок? Боишься потерять деньги, ведь так? Следующая ставка.

Андрон поднял до десятки.

— Если тебе так это хочется, то — да, дед. Я трушу. Я боюсь потерять деньги. Если я проиграю эту тысячу — то мне придётся закрывать вклад, и я останусь вообще без накоплений.

— А знаете, я согласен! — вдруг сказал Джек. — Ставлю на кон всё. И крепостного Ивана Абрамова.

— Ставлю всё… Хотя нет. Пас… — определился Андрон.

— Хорошо, — кивнул я и пододвинул все многочисленные стопки фишек на середину стола. — Ставлю олл-ин, тысячу сто семьдесят две фишки.

В этот миг я почувствовал ментальную атаку. В моё сознание словно подул резкий, ледяной ветерок, стремящийся выдуть у меня из головы важную информацию.

— Так, — нахмурился Тимофей Евгеньевич. —