Надо сказать, что сэр Оливер Линдфорс был женат на дочери шотландского лорда, поэтому в анфиладах поместья в Лондоне преобладали шотландские мастера. Если английские казались Осине повеселее, то шотландские – совсем скучными: статичными, в темном «соусе», вроде портрета полковника Макдонелла-оф-Гленгарри. К тому же портрет молодого мужчины в юбке, пусть даже и шотландской, вызывал у придерживающегося традиционной сексуальной ориентации Осинского недоуменную оторопь. Не то, чтобы он не знал об этой странной моде – просто, одно дело, когда видишь на телеэкране вышагивающих под заунывные звуки волынки шотландских гвардейцев, а совсем другое – когда такой молодец в юбке смотрит на тебя со стены твоей спальни…

И совсем уж обидно, что за всю эту хренотень в коричневом «соусе» ему, Осинскому, пришлось заплатить сумасшедшие денежки из собственного кармана – это было условие сэра Линдфорса: поместье продавалось со всем содержимым. Еле удалось выговорить право заменить персонал.

В какой-то степени Осинского примирил с экспозицией поместья портрет кисти того же Реберна. На нем была изображена молодая женщина по имени миссис Скот Манкрифф, биографию дамочки Осина не удосужился узнать, но большой белый бюст, стремительно вырывавшийся из корсажа этой местной аристократки, его слегка возбуждал. Сильнее его возбуждала только старшая горничная Мария Суареш, которая, сволочь, все откладывала под разными предлогами момент соития.

В минуты, описываемые в этой главе, сэр Осинский находился в аукционном доме Сотбис, где завершал подписание необходимых финансовых документов, в результате чего уже на следующий день он должен был стать владельцем недостающего для пентаграммы Нострадамуса розового рубина.

Миссис Скот Манкрифф на портрете, написанном Генри Реберном в 1814 году, все так же призывно и с тревогой смотрела со стены на входную дверь кабинета Осинского.

А Мария Суареш все так же покорно ждала хозяина в замке – бедная португальская мать большого семейства. В ее комнате висела фотография, на которой, на фоне скромного деревенского дома в Португалии, в сборе была вся семья: ее дедушка и бабушка, мать и отец, муж и пятеро детишек, в равной степени похожих как на Марию, так и на ее мрачноватого супруга.

Как правило, подобные фотографии внушают доверие работодателю.

«Отличный снимок, – подумала Мария Суареш, бросая последний взгляд на свое убогое жилище. – И обошелся всего в двадцать долларов: десять фотографу, десять – ранее не знакомой ей семье Суареш». Командировка инспектора Центрального национального бюро Интерпола в Лиссабоне подходила к концу. Ей уже не придется драить жесткой мочалкой дряблое тело беглого русского олигарха. И, слава Господу, ей удалось сохранить свою девичью честь, на которую неоднократно покушался объект ее наблюдений. По возвращении из служебной командировки она собиралась выйти замуж за сержанта Лиссабонской полиции… Не найдя ожидаемого, он был бы неприятно удивлен. Ну, пора на встречу с коллегами. Комиссар Патрикеев уже предупредил по телефону о том, что их кортеж подъезжает к поместью.

Весь обслуживающий персонал рыцарского замка собрался в бывшем зале пиршеств. От былого величия этого помещения остались лишь высокие арочные потолки да пара, как их называли слуги, «придурков в рыцарских доспехах». После евроремонта рыцарский зал выглядел заурядным современным помещением.

Менеджер по персоналу Дарья Погребняк ухитрилась даже, несмотря на некоторое сопротивление, построить подчиненных в шеренгу.

Когда вошли сотрудники Скотленд-Ярда, национального бюро Интерпола в Лондоне, констебли, бойцы отряда силового прикрытия, в шеренге раздались вежливые, не громкие, но похоже – искренние аплодисменты.

Это была дань профессиональному уважению человеку, придумавшему всю эту операцию и стремительно, но без суеты, доводящему ее до победного конца.

– Позвольте представить, господа, членов группы, работавших эти месяцы в поместье:

– Я, Погребняк Дарья Стефановна, подполковник Управления внешней контрразведки СВР РФ.

– Здравствуйте, подполковник, вам привет от Михаила Николаевича, он доволен вашей работой.

– Суареш Мария (Веласкеш Керида), инспектор национального бюро Интерпола в Лиссабоне.

– Буонаш диаш, Мария, надеюсь, ваш жених Рафаэль в полном здравии, как и две недели назад, когда мы виделись с ним в Лиссабоне.

– Капитан болгарской полиции Павел Матев, придан нашей группе по договоренности с центральным бюро Интерпола в Софии. Капитан исполнял обязанности повара, и ему удалось провести ряд необходимых по сценарию действий, я им довольна.

– Капитан польской полиции, предан группе по согласованию с национальным бюро Интерпола в Варшаве, – Зденек Пршибышевски. Выполнял обязанности водителя патрона.

– С кем тот поехал на аукцион?

– Капитан Фролов за рулем. Он тоже отличный водитель.

На представление всех членов группы, участвующих в операции «Олигарх», ушло несколько минут.

– Крота вычислили?

– Даже двоих.

– Что с ними? Будем отправлять на родину или пока оставим в местной кутузке? Их показания запротоколированы?

– Документально все оформлено. Их тела к отправке на родину уже готовы.

– Ах, даже так? Что-нибудь экзотическое, подполковник?

– Вульгарный грипп. Мы тут всем сделали прививки. А эти двое отказались, диагноз подтвержден местными врачами, документы заверены в полиции.

– Надеюсь, полковник Иконников жив-здоров?

– И в прекрасной форме, – сладко потянулась свои ладным телом подполковник Дарья Погребняк. – Сейчас он завершает инспекцию зала с сейфами на втором уровне построенного Осинским подземного корпуса…

Патрикеев довольным взглядом обвел группу.

– Полковник Князев и подполковник Погребняк, вам полчаса для выполнения ваших ведомственных заданий. После чего мы с господами из Интерпола и лондонской полиции спустимся в сейфовый зал. Вперед, господа. А вы, Мария, распорядитесь о напитках для гостей: кофе, чай, пиво, виски. Хотя, полагаю, на работе виски никто не пьет. Дарья Стефановна, аппаратурой полковник Князев с вами поделится. Одно дело делаем, верно?

Небольшая колония острова Норт-Руне, включавшая в себя нескольких чиновников, служащих, констебля, бармена и т. д., должна была жить в мире с двумя сменами – той, что обслуживала нефтяную вышку, и той, что работала в шахте в центре острова.

У нефтяников, живших в своем длинном, барачного типа доме, было все, как у людей. Месяц работы, потом прилетал самолет, привозивший одновременно почту и продукты, забирал смену в 12 человек и выпускал из своего чрева двенадцать других. И все. Смена улетела, смена прилетела, ничего не изменилось. У констебля с нефтяниками забот не возникало. Дисциплина была жесточайшая, причем поддерживалась она не силой и не наказаниями, а высокими заработками. Достаточно было одной жалобы бригадира, чья вахта продолжалась подольше – полгода, как проштрафившийся рабочий улетал в Великобританию, а вместо него прилетал с очередной сменой другой, повоспитаннее.