Через пятнадцать минут он уже сидел в своем «Мерседесе», вместе с охранниками.

– Домой? – осведомился водитель.

– Нет, сначала еще в одно местечко заедем!

«Мерседес» остановился неподалеку от мрачного краснокирпичного здания, на котором светилась красным неоном вывеска:

«Колыма. Спортивный бар».

Чуть ниже имелась еще одна вывеска, не такая броская, но довольно выразительная:

«Администрация бара имеет право отказать посетителю в обслуживании, не объясняя причин».

– Здесь немного подождем! – проговорил Баринов.

Он ошибся: ждать пришлось больше двух часов, и Баринов уже хотел отложить задуманное и отправиться домой, как вдруг неподалеку от них остановился темно-серый «Фольксваген», и из него вышел рослый мужчина лет сорока в черной куртке с капюшоном. Из-под капюшона выглядывали круглые совиные глаза.

– Ну вот и он! – удовлетворенно проговорил Баринов. – Человек редко меняет свои привычки!

Человек в куртке с капюшоном вошел в бар.

Баринов переглянулся с начальником охраны.

Они вышли из машины, подошли к серому «Фольксвагену». Охранник осмотрел машину и сказал:

– Сигнализация примитивная, проблем не будет!

Он поколдовал с каким-то хитрым прибором, послышался щелчок, и дверца «Фольксвагена» открылась.

– Может быть, лучше я сам? – проговорил охранник, взглянув на шефа. – Так будет спокойнее.

– Нет. Ждите рядом, будьте наготове, но не вмешивайтесь. Я сам должен с ним поговорить.

– Ну, если что – мы близко… и помните – дайте знать, если что-то пойдет не по сценарию.

Охранник отошел, хмуро глядя перед собой, он считал, что шеф ведет себя неразумно и ставит себя в уязвимое положение. Но шеф – он и есть шеф, с ним не поспоришь.

Баринов забрался на заднее сиденье серого «Фольксвагена» и скорчился, чтобы его не было видно со стороны.

Прошло еще сорок минут, и из бара вышел тот же человек в куртке с капюшоном. Он подошел к своей машине, отключил сигнализацию, сел за руль, включил зажигание…

И тут позади него раздался хриплый голос:

– Ну здорово, Сыч!

Хозяин «Фольксвагена» дернулся, потянулся к бардачку, но в его шею уткнулся холодный ствол пистолета, и хриплый, смутно знакомый голос проговорил:

– Не делай резких движений, Сыч, если не хочешь, чтобы в твоей голове появилась лишняя дырка!

– Это ты? – прошипел Сыч, разглядев в зеркале лицо Баринова. – Как ты меня нашел?

– Это неважно, – отмахнулся Баринов. – И вопросы буду задавать я. Ты будешь на них только отвечать. Если хочешь выжить. Положи руки на руль и не дергайся.

– Какие еще вопросы…

– На кого ты работаешь, Сыч?

– Да пошел ты!

– Это неправильный ответ. Попробуй еще раз. Может, со второго раза получится лучше.

– Пошел ты знаешь куда? Если не знаешь, могу подсказать конкретные координаты…

– Похоже, Сыч, ты не понимаешь, во что играешь. На меня кто-то охотится, и я хочу узнать, кто именно. Людей для этой охоты набирал ты, значит, ты должен знать имя заказчика… и сейчас ты мне его назовешь, если хочешь остаться в живых.

– Это ты, Барин, не понимаешь, во что вляпался! Не понимаешь, с кем связался!

– Не понимаю? Ну, так объясни мне, дураку! Именно для этого я и пришел!

– Пошел ты!

– Повторяешься, Сыч! Похоже, ты все еще не врубаешься… Ну ладно, сейчас тебе станет понятнее…

Баринов переложил пистолет в левую руку, а правой рукой, точнее, железным протезом сжал горло Сыча.

– Чувствуешь? – прошипел он в его ухо.

– Что это? – Сыч вздрогнул, почувствовав на шее безжалостный холод стальной руки.

– Это у меня теперь такое крепкое рукопожатие! – насмешливо отозвался Баринов. – С последней нашей встречи я очень сильно изменился. Имей в виду – я эту руку пока не вполне контролирую, могу не рассчитать усилие – и тогда тебе конец! Или она сама нечаянно сожмется…

Он чуть сильнее сжал железные пальцы.

Сыч захрипел, лицо его начало синеть.

– От… отпусти… – прохрипел он едва слышно.

– Даю тебе еще один шанс. Скажи, на кого ты работаешь, – и я, так и быть, разожму руку!

– От… отпусти… я не могу… ты не понимаешь…

– Это ты не понимаешь! Я сожму чуть сильнее – и тебе конец! Скажи, кто это?

– Не… не могу…

– Как знаешь… – Баринов немного сильнее сжал руку. – Смерть от удушья – самая страшная…

Сыч захрипел, лицо его побагровело.

– Я… я скажу… только… отпусти…

– Ну смотри – если снова передумаешь, тебе конец! Мое терпение небезгранично!

Баринов немного ослабил хватку.

– Говори!

– Это… – начал Сыч и вдруг дернулся и замолчал.

– Что – опять играешь в свои игры? – прошипел Баринов. – Мне это уже надоело…

Но тут он почувствовал, что тело Сыча безжизненно обвисло, и он перестал хрипеть.

– Что за черт… – Баринов разжал железную руку, перегнулся через спинку сиденья, уставился на Сыча.

Тот не подавал никаких признаков жизни.

Баринов проверил пульс на шее другой, живой рукой – и не нашел его.

Баринов подумал было, что не рассчитал силу железной руки и задушил его, но тут заметил небольшую аккуратную дырочку над левым ухом Сыча. Скосив голову влево, он увидел такую же дырочку на боковом стекле машины.

– Что за черт…

В следующие секунды Баринов действовал, не раздумывая и не рассуждая, подчиняясь исключительно инстинктам. Он метнулся обратно на заднее сиденье, скатился с него на пол машины, втиснулся под сиденье и сжался, стараясь занять как можно меньше места. Только после этого он отогнул лацкан пиджака и проговорил в крошечный микрофон, который закрепил там начальник охраны:

– Команда три – ноль.

– Что случилось? – отозвался голос охранника.

– У нас гости. Снайпер на десять часов.

– Не высовывайтесь, мы включились в игру!

Баринов замер, не подавая признаков жизни.

Снаружи пробежал один человек, второй.

Баринов немного успокоился. Он подумал, что если бы снайпер хотел подстрелить его, он бы давно уже это сделал.

Прошло еще несколько минут.

Дверца «Фольксвагена» открылась, рядом с ним появился начальник охраны, проговорил озабоченно:

– Осторожно выходите, я вас прикрою!