Не мешая змее переваривать добычу, Андрей завершил круг.

Милица успокоилась, боль прошла, и он повел девушку дальше. Она шла чуть позади, глаза рыскали по траве, чтобы случайно не наступить на гадюку.

Они подходили к каждому дому, и результат не баловал. Всюду одно и то же: немешарики игнорировали людей. Дом Юли Потаниной внешне отличался от других, стены спальни по последнему желанию хозяйки остались прозрачными, и внутри по центру стояла широкая, почти круглая кровать. Несмотря на прозрачность, оболочка надежно защищала дом от вторжений. Остальные немешарики поселка стояли наглухо запечатанными и тускло поблескивали рассчитанной на радиацию и метеориты наноброней. Мощную защиту придумали для Марса, но от падения небесных тел и на Земле никто не застрахован. А если упадет не камень, а космическая станция с ядерной установкой? Вот и обзавелись живые дома броней, которую ничем, кроме лучевого оружия, не возьмешь.

На всем пути Андрея с Милицей сопровождал взбудораженный клекот — оставшиеся без хозяев птерики тосковали, на появившихся людей они поглядывали с надеждой, но, не признав в них тех, кого ждали, с каркающими воплями уносились прочь или возвращались на свои насесты.

Спиральный маршрут от внешнего края поселка вел к расположенному в центре немешарику Милицы. По дороге встретились еще несколько гадюк. Змеи уползли, не дожидаясь неприятностей. Милица поморщилась. Андрей почувствовал, как у нее передернулись плечи. Не любит змей. Статистика говорит, что этому подвержено большинство женщин. Любопытно, откуда пошла такая нелюбовь? Похоже, на психику повлияли библейские мотивы, ведь именно коварный змей совратил первую женщину. Позже змея укусила апостола Петра, в Писании ее назвали ехидной. Сейчас многие не догадываются, что библейская ехидна — вовсе не австралийский яйцекладущий ежик, а простая гадюка, если перевести с греческого.

Утром надо будет просканировать местность. Прежнее задание тоже не выходило из головы. Если время и ситуация позволят, нужно решить все проблемы, и одно другому не только не мешает, но может помочь. Кто сказал, что расплодившиеся гадюки — не часть общей картины? Змеи появились раньше случившегося, но это не значит, что их появление с произошедшим не связано. Пока ни одна версия не подтверждена, любая может оказаться правдой. Даже самая фантастическая.

Можно сказать и по-другому: правдой может оказаться именно самая фантастическая.

Когда проходили по краю поселка, где дальше, в конце аллеи, начинались лабораторные корпуса, Андрей замер, как вкопанный:

— Видела?!

— Что?

— В окне!

— Я смотрела в другую сторону.

— Слева, на верхнем этаже.

Милица вгляделась.

— Все как обычно.

Андрей включил связь с оператором чрезвычайщиков:

— Кроме нас в поселке кто-то есть?

— Десантники рядом, но вне пределов видимости.

— Внутри первого лабораторного корпуса я видел движение.

Оператор на миг отвлекся, будто связывался с кем-то, затем прозвучало:

— Спасибо за сигнал, мы проверим.

Андрей вызвал запись с очков и прокрутил в замедленном темпе. Движение в окне действительно было. Что-то приблизилось и сразу удалилось вглубь. Или не что-то, а кто-то.

Это мог быть робот-уборщик. Но сегодня никто не вышел на работу, и убирать не за кем. И что роботу делать у окна? Смотреть на поселок?

Для чего роботу смотреть на поселок?

И зачем прятаться, обнаружив, что его заметили?

Можно предположить, что чрезвычайщики разместили в лабораториях десантников, и один из них на миг подошел к окну.

Нелепость. В чрезвычайной ситуации дело десантников — как можно быстрее добраться до места возможных событий, когда на счету каждая секунда. Из лабораторного корпуса, где на крыше не стоит готовый к полету транспортник, сначала нужно спуститься по лестнице и выйти через единственные двери…

О какой быстроте может идти речь, если средств доставки нет ни на крыше, ни у входа?

Десантники отпадают. И оператору не было бы смысла скрывать, что их зачем-то разместили в лабораториях.

Кстати, о лабораториях.

— Хотелось бы посмотреть съемку верхнего этажа первого корпуса в реальном времени и запись того, что происходило минуту назад. Вы же ведете наблюдение?

— Да. Одну секунду. Пожалуйста.

Перед глазами возник вид коридора с дверями по обеим сторонам. Андрей тщательно осмотрел все помещения, затем их же в записи. Ничего. Получается, что к окну никто не подходил. Между тем, наружная запись замеченное движение зафиксировала — пусть нечеткое, но явное, такое же, как в очках Андрея.

— А в инфракрасе? — с надеждой спросил он.

— Одну секунду. — Оператор вывел нужное изображение.

И снова ничего.

— Датчики объема не срабатывали?

— Нет, — ответил оператор, — иначе там уже разбиралась бы группа быстрого реагирования.

Что же остается? Оптическая иллюзия. Почему же движение выглядит одинаково с разных ракурсов?

— Мы сейчас рядом и могли бы… — начал Андрей.

— Ваша задача — провоцировать немешарики, — перебил оператор сухим тоном, — пожалуйста, сосредоточьтесь на ней.

Связь прервалась. Андрей повернулся к Милице:

— У меня ощущение, что чрезвычайщики знают больше, чем говорят.

— У них такая работа, — пожала она плечами.

Обход поселка продолжился. И без того нервное дело, заставлявшее вздрагивать на каждый треск ветки, по шкале «покой — нерассуждающая истерика» миновало середину и поползло дальше вправо.

Периодически Андрей косился назад, на подозрительное окно. В нем больше никто не появлялся.

Немешарики сменялись один другим, каждый был похож предыдущий, не удивил ни один. Сплошь — глухие стены и жуткая тишина внутри. Как в заброшенном городе. Или среди мраморных склепов на старинном кладбище. Вместо мрамора — живая ткань, но внутри — царство мертвых. Для полного комплекта не хватало ворон и привидений. Впрочем, роль тех и других с успехом исполняли птерики, их тени периодически заслоняли солнце, а противные скрежещущие голоса зычно жаловались на одиночество.

Несколько раз стены оказывались прозрачными, тогда Андрей с интересом всматривался в чужую жизнь. Когда хозяева находились дома, пусть даже невидимые, или хотя бы подразумевалось, что они могут быть дома, разглядывать было невежливо, но сейчас это стало заданием. В душе проснулись заглушенные воспитанием темные струнки. Беспардонно глядеть в чужие спальни было стыдно, но это волновало и будоражило, особенно если представить, что исчезнувшие хозяева могут проявиться из небытия именно в этот миг. Наверное, в прежние времена, когда существовали разведывательные службы, а про поток еще не слышали, в шпионы шли просто от жажды знаний и для утоления любопытства.