Лейтенант указал на его плечо.

– А там что?

– Рубашку порвали, – ответил Михаил. – И рукав вот здесь на манжете. Зря вы полагаете, что мы не свернули бы шеи вашим цыплятам, если бы возжелали.

Лейтенант повысил голос:

– Это не цыплята. А вы не такие уж…

Один из спецназовцев, что все придвигался к Обизат, подсказал:

– Командир, а вдруг среди убитых половина их команды?

Лейтенант повернул голову к Михаилу, кивнул, предлагая ответить на простой вопрос простого воина.

– Это вам бы уже доложили, – ответил Михаил хладнокровно. – Думаю, их лица уже сличают, а у кого-то и проверяют всякие там хромосомы. Двое точно прошли через руки пластических хирургов.

Лейтенант зло ухмыльнулся.

– Вы и такое заметили? Значит, это точно ваши напарники.

Михаил пожал плечами:

– Давайте подождем. Сейчас те, кто повыше вас и поумнее, идентифицирует убитых, заставит вас нам жопы целовать за такую помощь, но я не допущу ваши сраные губы…

Лейтенант сказал хладнокровно:

– Вы зря стараетесь вывести нас из равновесия. Мы привыкли общаться и не с таким отребьем. Хотите подождать?.. Хорошо. Стража, в камеру его!.. А мы пока что-то да накопаем на вас.

Михаил молча ждал, кивнул Обизат. Их провели по длинному коридору, он видел по недоумевающему лицу девушки, что самый удобный случай всех перебить и убежать, но покачал головой.

Она помрачнела, однако их ввели в мрачную камеру с толстыми бетонными стенами и лампочкой высоко под потолком, конвоир сказал злорадно:

– Долго здесь не пробудете. Девку сейчас заберем, а тебя расстреляем вместе с нею чуть попозже!

– Дурак, – сказал Михаил. – Лучше помолчи, дольше проживешь!

Ждать пришлось почти час. За это время прибыли двое в штатском. Михаил наблюдал через прутья толстой решетки. Отметил аккуратные и прекрасно сшитые костюмы, идеально повязанные галстуки, оба крепкие, явно свободное время, если оно у них есть, проводят не в пивных барах.

Михаил видел, как коротко переговорили с полицейскими на входе, их провели к начальнику участка. Рядовые полицейские притихли, поглядывают настороженно.

Наконец двери начальника распахнулись, гости вышли уже с Бадруздином, сейчас совсем не смотрится хозяином участка, вообще выглядит как побитая собака, что порвала подушки да еще и насрала посреди комнаты.

Полицейский снял висячий замок с решетки, сдвинул ее в сторону, а начальник участка сказал с неприязнью:

– Михаил Макрон, обвинения с вас сняты. Но вам с вашей спутницей надлежит в двадцать четыре часа покинуть страну. Хотя ее вообще-то можете оставить…

– Щас, – сказал Михаил. – Вот только и думаю, где бы ее оставить!

Начальник участка продолжил тем же невозмутимым голосом:

– Если задержитесь хоть на час после объявленного вам срока, будете арестованы. Вам предъявят обвинение в готовящемся перевороте. Остаток жизни проведете в одиночном заключении.

– Ну-ну, – сказал Михаил. – Значит, о перевороте слухи уже ходят?.. А по какому случаю к нам такая особая милость?

Бадруздин метнул злой взгляд в сторону двух мужчин в прекрасных костюмах европейского образца.

– У вас нашлись заступники, – буркнул он с неприязнью. – Когда-то кому-то вы здесь помогли прийти к власти.

– Понял, – сказал Михаил. – Теперь здесь снова риск переворота?..

Начальник участка прервал:

– Ни слова! Уходите и… постарайтесь, чтобы мы больше не встречались.

– Наше оружие?

Тот сказал с неприязнью:

– Вернут на выходе.

Из камеры допросов донеслись крики, хлопнули выстрелы, тут же простучала часто-часто автоматная очередь.

Мужчины в костюмах насторожились, но не сдвинулись с места. Бадруздин кивнул своим в сторону стрельбы, двое бросились со всех ног в ту сторону.

Михаил сказал со злостью:

– Дураки… Тот с усиками пообещал изнасиловать мою напарницу!.. Идиот, лучше бы даже и не думал…

Двое из тайных служб молча и не глядя на Михаила двинулись следом за исчезнувшим начальником участка. Навстречу выбежал один из полицейских, кровь стекает по левой стороне головы.

– Она заперлась в вашем кабинете!.. – прокричал он сорванным голосом. – И грозит убивать всех, кто посмеет войти!

Бадруздин крикнул грозно:

– Кто допустил?

Полицейский промямлил жалко:

– Когда этого забрали, то ее решили перевести… в другое помещение…

– Кто велел? – закричал Бадруздин.

Михаил сказал резко:

– Да все понятно, не надо крика. Я разрешил ей ломать руки всем, кто попытается ее лапать.

Полицейский пролепетал:

– Она сломала ему обе руки!.. А мне отстрелила ухо…

– Она не промахивается, – сообщил Михаил быстро. – Хотела бы убить – влепила бы пулю в лоб. Хотя он у тебя широк, как бумажный лист в профиль.

В коридоре возле кабинета начальника участка несколько человек выжидают, пригнувшись, у одного кровь тоже стекает по щеке.

Бадруздин ухватил его за виски и повернул к себе, выругался и взглянул на Михаила.

– Она и этому отстрелила ухо!

– Видите, – сказал Михаил, – какая добрая?.. Обизат, ты меня слышишь?

Из-за двери донесся далекий голос, явно Обизат уже устроила перед дверью баррикаду из стола и кресел:

– Да, мой господин!

– Все в порядке, – крикнул Михаил, – мы свободны. Тут пришли люди, которые нас знают. Выходи, отправляемся домой!

Ее голос прозвенел с веселой ноткой:

– Как скажешь, мой господин!

Послышался грохот разбрасываемой мебели, начальник участка прислушался, снова покосился на Михаила. Судя по звукам, хрупкая с виду девушка швыряет во все стороны тяжелые кресла, словно капризный ребенок разбрасывает детские игрушки.

Через полминуты дверь распахнулась, полицейские мгновенно взяли ее на прицел.

Бадруздин заорал:

– Опустить оружие!.. Опустить, идиоты!

Повиновались ему неохотно, Михаил уловил насмешливые улыбки сотрудников тайной полиции. Оба наблюдают с заметной заинтересованностью, девочка явно выше по уровню, чем эти простые полицейские, простой преступностью здесь и не пахнет.

Обизат вышла неспешно и красиво, с величавой грациозностью передала начальнику участка оба пистолета, что отобрала у полицейских.

Михаил сказал с облегчением: