— Ясно, — я, не доверяя своей памяти, старательно записал все названия в блокнот. — А вообще о мире рассказать можешь?

Он вздохнул и с тоской посмотрел на свою команду.

— Пойдём в зал, посидим там, время пока есть.

В зале я хотел заказать выпивку, но мой собеседник, который только сейчас представился, отказался, заявив, что в ближайшем будущем ему понадобится ясная голова. Звали его Петер, был он немцем, а отсутствие языкового барьера объяснил там, что языки в буре либо закладываются в голову каждому попавшему, либо выучиваются в течение короткого времени. Получалось, что я буду понимать примерно четверых из пяти встреченных мной людей.

— Так вот, — продолжил он, когда официантка принесла кофе в двух больших кружках, напиток был горячий, крепкий и с большим количеством сахара. — Мир бури — это… мир грёз, это как будто снимки с разных миров. Но снимки не настоящие, а в электронном виде, вроде, есть изображение, но оно только в виде информации, а ещё их перемешали и наложили друг на друга. Сам плохо понимаю, мне это мой коллега объяснял. Здесь есть города, иногда пустые, а иногда и с людьми. Некоторые пытаются жить, как раньше. Некоторые наполнены чудовищами, ожившими мертвецами или призраками. Кое-где остаются люди, которые продолжают цепляться за жизнь. Такая странная форма сумасшествия. Например, команда на корабле. Они всю жизнь возили грузы по реке, а потом попали в бурю. Но остановиться не могут, буря встроила их в себя. Они так и курсируют вверх и вниз по течению, не пытаясь остановиться. Уверен, что двигатель у них не ломается, а топливо бесконечно. Ну, или просто топят дровами.

— Как в оазисе? — уточнил я.

— Да, только оазис стоит на месте, а корабль подвижен. Что же до обычных людей, которых судьба занесла сюда, то большая часть их гибнет или сходит с ума. А остальные… часть находит себе занятие. Главное при этом не то, какую прибыль оно приносит, главное — чтобы оно приносило тебе удовлетворение, не давая превратиться в кадавр. Нужна цель, без которой ты умрёшь. Не умрёшь, а просто растворишься в мире бури, потеряв себя. Слышал от разных сектантов (а их здесь до чёрта), что этот мир — это ад, ну, или один из его филиалов. И иногда я склонен им верить.

— Что нужно, чтобы собраться в дальний путь? И сколько займёт дорога?

— Здесь нет времени. Даже часы толком не могут описать, сколько дней или лет прошло. Тут никто не стареет, никто не болеет, если болезнь не вызвана искусственно, даже смерть иногда обратима, но не советую экспериментировать. Запаситесь едой, сколько сможете унести, ещё понадобится вода, не везде есть источники, и не всю воду можно пить, лучше иметь небольшой запас. Остальное добудете по дороге, а ещё понадобится оружие.

— А где можно оружие взять, — я кивнул на его ствол.

— Людям, вроде нас, зарабатывающим деньги рискованными делами, оружие всегда нужно, но достать его очень сложно. Видишь ли, куски миров, что попадают сюда, приходят отовсюду. Таких миров, где развиты технологии, очень мало. И даже если тебе посчастливится найти автомат, очень скоро закончатся патроны, а пополнить запас будет негде. Поэтому оружие здесь ценится очень дорого. Защититься от пуль может только очень сильный маг, да и то всего от двух или трёх. У некоторых торговцев изредка попадаются нормальные стволы, а также патроны, хотя с калибром никогда не угадаешь.

— Ясно, значит, лучше обыскивать руины.

— Лучше завести себе подходящий ствол. Некоторые специально таскают кремневый мушкет, чтобы не было проблем с боеприпасами. А другие обзаводятся арбалетами, а стрелы изготавливают сами. Также полезно иметь холодное оружие, саблю, меч, копьё. Оно, в отличе от огнестрельного, никогда не подведёт.

— Если не секрет, как давно ты здесь? — спросил я, но тут же поправился: — понимаю, что времени тут нет, но ты ведь помнишь, какой год был там, откуда ты прибыл.

Он почему-то улыбнулся.

— Я прибыл сюда с войны.

— Войны? — не понял я, в истории моего мира войн было много.

— Вьетнам, — сообщил он, сделав большой глоток кофе.

— Германия воевала во Вьетнаме? — я попытался вспомнить историю.

— Французский Иностранный Легион там воевал. Я и мои люди отправились на разведку, было это в начале пятьдесят четвёртого года. А в пути нас застала буря, а потом… думаю, ты знаешь. Поначалу мы обрадовались, что узкоглазых вокруг нет, а потом выяснили, что нет и всего остального.

— И чем с тех пор занимались?

— Тем, чем привыкли, я ведь воевал всю сознательную жизнь. Не надо так хмуриться, на восточный фронт я тогда не попал, когда всё пошло плохо, нас взяли в плен американцы, а оттуда я перешёл в Легион.

Ну, да, всё правильно, если он не изменился, то в момент попадания ему было слегка за сорок, значит, в Великой Отечественной участвовал и, даже если он наврал про восточный фронт, но на нациста не похож, а может, просто жизнь в этом мире выбила из головы всю дурь.

— Сначала мы охраняли одного солидного мага, он был богат, но с причудами. Постоянно боялся, что мы сами его убьём. А мы боялись его опытов. Потом получилось так, что мы вступили в бой со свитой другого мага, с той стороны оказались такие же люди с таким же оружием. В ходе схватки оба мага погибли, а выжили всего трое, я, мой товарищ, а ещё один боец противника. Его мы взяли к себе. Потом занимались перевозками ценных грузов, заказными убийствами, охраной, воровством, ну и просто шарили по руинам. Странное занятие, но делать тут больше нечего. Очень мало мест, где жизнь течёт так, как мы привыкли.

— Я понял тебя, а ты не думал о том, чтобы вернуться?

— Слышал, что есть способы, что кому-то это даже удалось, но, откровенно говоря, меня в том мире ничего не держит.

— Мир изменился, — сообщил я. — Прошло уже семьдесят лет.

— Не факт, мы могли быть из разных миров, — напомнил он. — И неизвестно ещё, в какое время я вернусь.

— Может быть, но можно попробовать вернуться в мой мир, страна твоя живёт хорошо, ты сможешь запастись здесь золотом, а там продать его и разбогатеть. Женишься, заведёшь детей.

— Вещи, о которых ты говоришь, бесконечно далеки от меня, — он улыбнулся, но в голосе сквозила грусть. — Может быть, когда-нибудь, если вдруг представится такая возможность, я и вернусь. А ты?

Я решил быть откровенным.

— То место, Чёрный Оазис, — это то, что даст шанс мне и