– Нет, ты меня не тронешь.

– Ну вот видишь, – целуя меня в лоб, улыбнулся Зак. – Мы ещё с тобой станем лучшими друзьями, Элиза. А теперь спи. Тебе нужен отдых. Пусть Великая Мать осенит тебя своей благодатью – тебе это необходимо.

Я спала, и мне снились два глаза Чародея. И сплетающиеся дороги без перекрёстков.

Колокол ратуши отсчитал одиннадцать ударов, стрелки часов с лёгким скрипом переместились и, дрогнув, замерли – как и застывший ночной воздух, как и погрузившаяся в сон улица, окаймлённая дорогими особняками, огороженная узорчатыми чугунными решётками, зелёными изгородями, позолоченным деревом заборов. Их богатые хозяева дружно разъезжали по гостям-салонам-балам, когда колокол бил восемь, и возвращались с двенадцатым ударом – как того требовали приличия. В промежутке же улица замирала, погружаясь в заторможенный выжидательный сон, редко-редко нарушаемый каблучками какой-нибудь горничной, которую вздорная хозяйка на ночь глядя отправила к портному за новым платьем, или шагами подвыпившего лорда на закате лет, успевшего набраться до полуночи и решившего соригинальничать – прогуляться до дома пешком.

Всадник, гремящий подковами по каменным плитам, о приличиях ничего или не знал, или не задумывался. Он просто гнал лошадь, периодически подгоняя её звонким «Хэй!», и чуть не сшиб несчастную горничную (конь красиво загарцевал, встав на дыбы, а девушка, переведя дух, прижала ладошку ко рту, глядя, как лихо всадник с ним справляется). Прицельно посланная улыбка пропала впустую – всадник в мундире лейтенанта южномальтийских войск нетерпеливо пришпорил лошадь, и та из прыжка сразу перешла в галоп. Девушке достался только взгляд – мельком, но заставивший заалеть шихтайской розой.

Пьяница-лорд, недовольно крякнув, погрозил удальцу кулаком и, проследив взглядом, удивлённо покачал головой – всадник осадил коня у дома Боттеров, у которых вот уже лет десять, как гостей не бывало. Оттого и ворота оказались заперты, и всадник о них чуть не расшибся, а потом долго-долго и очень громко стучал, пока их не отворили.

Колокол на ратуше отсчитал один «полуудар», пьяница-лорд уткнулся носом в калитку, горничная поймала экипаж, и улица вновь погрузилась в выжидательную тишину до двенадцати ударов.

* * *

– Господин, нижайше прошу прощения, но Его Светлость сейчас не принимает, – дворецкий, пожилой мужчина с модными в этом сезоне бакенбардами, тщетно пытался успокоить незваного гостя.

Сам гость – юноша, небритый, в мятой рубашке, забрызганных дорожной грязью форменных брюках и распахнутом кителе, – выпутался наконец из стремян, швырнул поводья мнущемуся рядом конюху, отодвинул дворецкого и, не слушая, бросился в дом.

– Господин! Господин, немедленно вернитесь, или я буду вынужден позвать ночную стражу! – дрожал от волнения дворецкий, а за «гостем» уже бросилась парочка дюжих лакеев. Впрочем, ни в дверях, ни на широкой мраморной лестнице невежливого вояку-лейтенанта не поймали.

А гость тем временем, идиотски улыбаясь, распахнул на втором этаже первую же дверь – украшенную резьбой в виде герба Боттеров. Совершенно случайно она вела в хозяйский кабинет и совершенно случайно сам герцог был там – удивлённо привстал из-за стола, когда грубиян-гость ворвался внутрь с криком: «Рэйан!»

Лакеи замерли в дверях, нарвавшись на торопливый знак рукой: «Всё в порядке, уходите». Но ещё пару мгновений они смотрели, просто чтобы убедиться, что с хозяином всё в порядке. Чудной гость, похоже, пытался его задушить, но это было так же легко, как душить дерево, фамильный дуб в саду, например. Дрогнет, быть может, но устоит.

– Рэй, я так скучал! – оторвавшись, выдохнул гость.

И угрюмый, спокойно-холодный герцог де Боттер улыбнулся, беря его руку и крепко сжимая, попутно толкнув лежащий на столе кинжал обратно в ножны.

Остолбеневших от удивления лакеев растолкал трясущийся от ярости дворецкий.

– Господин герцог, я… – и, быстро оценив ситуацию, заискивающе улыбнулся, – я велю подать чай в малую гостиную, – тут же, не дождавшись ответа, цыкнул на слуг: – Ну, что замерли, остолопы, кыш отсюда. И велите приготовить гостевые покои!

Чай потребовали принести в кабинет, к нему добавили плотный ужин и всё это расположили на ковре у камина, отослав слуг, чтобы не видели безобразия и вопиющего нарушения всех норм мальтийского этикета.

– Бездна и все демоны! – жадно уплетая мясо, в который раз воскликнул Ланс. Снова оглядел обшитый деревянными узорчатыми панелями потолок, убранное шёлковыми занавесями окно, золотые фигурные канделябры. – С ума сойти! Не, Рэй, не думай, я помнил, что ты лорд, герцог и всё такое, но – бездна и все демоны! – как же у тебя красиво! И богато – прямо с ума сойти!

Лежащий рядом на животе герцог улыбался, подперев щёку кулаком левой руки, а пальцами правой «танцевал» по пушистому ковру.

– Не, у моего опекуна не так, – отмахнулся Ланс несчастной утиной тушкой, щедро облив жиром скатерть и рукав Рэя. – Э-э-э… Извини. Да, я в курсе, что я неотёсанный недотёпа. Что, ещё и солдафон? Когда только успел… Ой, ну испачкали Ваше Благородие, прямо с ума сойти! Десять плетей мне, негодяю!

Рэй фыркнул, пряча улыбку и старательно вытирая рукав салфеткой.

– У тебя пальцы дрожат, – вдруг тихо заметил Ланс, подсаживаясь ближе к другу и чуть не опрокидывая кубок с разбавленным вином. – Нет, не как обычно. С тобой что-то случилось? Что? Кто?

Рэй покачал головой, снова сделав знак пальцами.

– Ла-а-адно, но потом ты всё расскажешь, – недовольно протянул Ланс, снова накидываясь на утятину. – Не, а чё на границе, на границе всё как обычно. Чёрно-жёлтые прут, что мошкара по вечерам, кровопийцы. Прут, и это у них называется перемирием. Помнишь, я тебе писал, как на заставе в Зелёной Яме…

Рэй кивал, не особенно слушая, но не сводя глаз с разулыбавшегося, рассказывающего очередную байку друга. Ланс не мог долго говорить о стычках и резне, всё переводя в шутку. Как он воевал – тоже с прибаутками? Но Рэй видел и рассечённую щеку с уже еле заметным шрамом – это там, да, в Зелёной Яме, Ланс писал. А сам Рэй наводил справки, как некий юный выскочка в прямом смысле выскочил невесть откуда с отрядом таких же неоперившихся юных удальцов, мечтающих погеройствовать у Загреба. Ланс геройствовал непосредственно перед носом у безоружного к тому времени генерал-фельдмаршала. И после этой «стычки» получил первое звание, забавно повторяя судьбу опекуна. И да, Лансу повезло больше его тогдашних товарищей-удальцов, чьи могилы сейчас «украшают» пригород Загреба. Или вот ещё куда более интересный тонкий шрам на шее – года три назад ещё рядовым Ланс снова попёр в атаку вперёд всех и помирал потом в обозе, пока их маленькая южномальтийская армия улепётывала обратно к границе, подальше с овидстанских территорий. Рэй забросал тогда и фельдмаршала, и немногочисленных друзей Ланса письмами, хотя ясно было и так – с подобными ранами не живут. Ланс, везучий, неразумный глупец, выкарабкался, а запивший в тот месяц юный герцог Рэйан впервые смог нормально заснуть, получив от него очередную пару каракуль: «Да всё отлично, нормально меня залатали, и тут та-а-а-акие целительницы!»