Однако все это было голой теорией, а тут живая Зина со слезами на глазах. Зина, к которой Стольцева определенно тянуло. Другое дело, что он до сих пор так и не смог понять природу этого зова. Сексуальное влечение? Или желание подставить плечо девочке, выросшей без отца, которая к тому же лишь немногим старше его собственной дочери, стараниями бывшей жены живущей теперь на другом конце света? Или это гремучая смесь того и другого?

Когда Глеб уже возвращался в учебный корпус, зазвонил телефон, и Лучко огорошил его вопросом:

— У тебя Шенгенская виза есть?

— Есть, а что?

— Очень хорошо.

— Ты о чем?

— Поедешь со мной во Флоренцию.

Глебу показалось, что, судя по интонации, фраза была скорее утверждением, чем вопросом.

— Когда?

— Послезавтра.

— Не, старик, извини, мне так быстро не отпроситься. Учебный процесс, понимаешь, то-се.

— Вообще-то тебя уже отпросили.

Аня Ганина поджидала Зину на «сачке». Увидев глаза подруги, она, не дожидаясь рассказа, с ходу выразила женскую солидарность:

— Вот же сволочь!

— Да нет, конечно, я бы сказала, наоборот, порядочный человек. Вместо того чтобы пудрить мне мозги или еще хуже — попользовать молодую девушку, не имея никаких чувств, он честно дал понять, что не любит.

— Я же говорю, сволочь.

— Отстань!

— Так ты все еще продолжаешь любить его?

— Отстань!

— И что теперь?

— Ну сказала же, отстань!

— Ладно. Как там учили античные стратеги? Если крепость не удается взять штурмом, переходим к долговременной осаде.

Аня заглянула в готовые пролиться всеми слезами мира глаза и, подхватив Зинину сумку, будто это как-то облегчит груз, давящий на сердце подруги, широко расправив плечи, зашагала вверх по лестнице, ледоколом расчищая понурившейся Зине дорогу в толпе.

Четырьмя часами ранее Лучко срочно вызвали к Деду. Потирая длинную царапину на подбородке — результат неосторожного бритья, — начальник сообщил:

— Значит, так. После провала полицейской операции возникает угроза навсегда потерять «Богородицу». Итальянцы сейчас ломают голову, что делать дальше. Предложили послать нашего консультанта, чтобы в совещательном порядке оперативно принимать решения на месте. В общем, вылетаешь послезавтра вечером.

— Но я же ни бельмеса по-басурмански! — опешив, напомнил капитан.

— Возьмешь Стольцева. Будет тебе и экстрасенс, и переводчик в одном флаконе.

Судя по тону, какое-либо обсуждение этого решения было абсолютно неуместным.

Озадаченный новостями, Глеб дождался, пока освободится Буре, и предложил ему прогуляться вокруг стадиона.

— Зевксис? — Профессор был так поражен, что изваянием застыл не месте. — Да ведь его работы на четыреста-пятьсот лет старше любого из фаюмских портретов!

Они возобновили прогулку, но, прошагав в задумчивости с полсотни метров, Борис Михайлович вдруг снова резко остановился:

— Минуточку, но ведь принято считать, что все шедевры Зевксиса погибли при пожаре в Константинополе!

— Значит, не все.

Глеб полез в карман и достал присланный из Италии рисунок. Буре впился в него глазами.

— Хм, наверное, вы правы. Судя по этой схеме, уцелело не все изображение, а лишь центральный фрагмент. Возможно, края картины были уничтожены огнем. А возможно, их обрезали по какой-либо иной причине.

— По какой же?

— Например, кто-то подумал, что мало просто замазать оригинал образом Богородицы, и на всякий случай решил изменить еще и размеры изображения.

— Но зачем?

— Да хотя бы для того, чтобы сбить с толку древних сыщиков. Не будем забывать, что творения Зевксиса уже тогда стоили баснословных денег. Пропавшую картину не могли не искать, согласитесь.

— Пожалуй.

Они продолжили движение. Профессор снова принялся рассуждать:

— Но кто, черт возьми, отважился замалевать шедевр Зевксиса?

— И как он смог так долго сохраниться?

— Последнее как раз не столь удивительно. Воск — великолепный, практически вечный защитный материал. Не случайно в новейшей истории не раз предпринимались попытки восстановить утраченную школу воскописи. К слову, вы бывали в Мюнхенской пинакотеке?

— Нет, не доводилось.

— Так вот, там выставлены очень любопытные работы из «Греческого цикла» Карла Роттмана. Все они выполнены в технике энкаустики. Мало того, в свое время там же, в Мюнхене, был образован Центр искусств новой энкаустики под эгидой короля Баварии Людвига I.

— Того самого, что был заядлым филэллином и чей сын Отто стал первым греческим королем после освобождения страны от османского ига?

— Именно. Людвиг щедро финансировал немецкие экспедиции в Грецию, призванные раскрыть секреты древних мастеров.

— Ну и как? Раскрыли?

— Не особенно. Но впоследствии тайну энкаустики пробовали раскрыть не только немцы. Знаете ли вы, что попытки воскресить воскопись совершались и в двадцатом веке? К примеру, этим активно занимался Диего Ривера. Но вернемся к Зевксису. Я все силюсь понять, кому и зачем могло прийти в голову спрятать культовую для Древнего мира вещь так глубоко и далеко от людских взоров?

— Я думаю, что ответ на этот вопрос мы узнаем, только если поймем, когда именно это случилось.

Они прошлись еще немного.

— Кстати, я через день улетаю в Италию.

— Это тоже как-то связано с иконой?

Глеб кивнул, не вдаваясь в детали. В глазах профессора загорелся огонек.

— Голубчик, только представьте, сколько всего мы смогли бы узнать благодаря вашему дару, доберись мы до первоначального изображения! Отковырни мы хотя бы небольшой кусочек от «Божьей Матери».

— Боюсь, нам никто не даст этого сделать.

— Боюсь, никто, — вздохнув, согласился Буре.

Памятуя о том, что афинские законы некогда даже женщинам запрещали брать в дорогу более трех платьев, Стольцев решил ограничиться тремя сорочками, двумя пиджаками, одной парой брюк, джинсами, тремя сменами нижнего белья и двумя парами ботинок. Этого вполне должно было хватить.

Складывая одежду в чемодан, Глеб не переставая думал о картине, спрятанной под Влахернской иконой, и ее авторе.

Надо сказать, ученые который год и который век спорят о том, как бы смотрелись бесследно утраченные античные шедевры на фоне полотен Джорджоне, Брейгеля и Сезанна. Одни считают, что древняя живопись, скорее всего, уступила бы более поздним образцам, другие стоят на том, что античные греки писали не хуже столпов Возрождения. Глеб Стольцев придерживался последней версии.