class="p1">– Ты узнаешь их? – спросила я Джеймсона.

Он покачал головой, и я перевернула фотографию. На обратной стороне знакомыми каракулями Тобиаса Хоторна были написаны место и дата. Марго, Франция, 19 декабря 1973 г.

Я уже так долго играла в игры старика, что мой мозг мгновенно зацепился за дату. 12/19/1973. И еще там было место.

– Марго? – произнесла я. – Похоже на имя.

Это могло значить, что мы искали человека с таким именем, – но в игре Хоторнов это могло значить и что угодно другое.

Глава 44

Джеймсон завел меня под горячий душ, и мысли закрутились в моей голове.

Расшифровка подсказки требовала отделения смысла от отвлекающих моментов. Я обратила внимание на четыре элемента: фотографию, коммуну Марго, расположенную во Франции, и дату, которая могла быть как настоящей датой, так и числом, нуждающимся в расшифровке.

Вполне вероятно, какая-то одна комбинация четырех элементов была смыслом, а все остальные – отвлекающими моментами. Но какие были какими?

– Три женщины. – Джеймсон повесил полотенце, теплое после полотенцесушителя, на стеклянную дверь душа. – Позади церковь. Если мы отсканируем фотографию, то сможем использовать поиск изображений в сети…

– …который поможет только в том случае, – добавила я, чувствуя, как вода обжигает мою озябшую кожу, – если точная копия этой фотографии существует в интернете. – Но попробовать все же стоило. – Надо определить местоположение церкви, узнать ее название, – пробормотала я, пар вокруг меня становился все гуще. – И мы можем поговорить с Зарой и прабабушкой. Возможно, они узнают кого-нибудь из этих женщин.

– Или имя Марго, – добавил Джеймсон. Сквозь пар он казался размытым пятном цвета за стеклянной дверью: длинный, худощавый, знакомый до боли.

Я выключила душ. Обернула полотенце вокруг тела и ступила на коврик. Джеймсон заглянул мне в глаза, его лицо освещала луна через окно, его волосы были взъерошены, и мне захотелось к ним прикоснуться.

– Также нужно разобраться с датой, – продолжил он. – И с остальными предметами из сумки.

– Отпариватель, фонарик, флешка, – перечислила я. – Мы можем попробовать отпариватель и фонарик на фотографии – и на пакете, в котором она лежала.

– Остается три предмета. – Уголки губ Джеймсона приподнялись. – Три использованы. Значит, мы прошли уже половину пути, и мой дед сказал бы, что в этот момент хорошо сделать шаг назад. Вернуться к началу. Обдумать свой подход и упущения.

Я почувствовала, как мои губы растягиваются в легкой улыбке.

– Не было никаких инструкций. Никаких вопросов, никаких подсказок.

– Никаких вопросов, никаких подсказок. – Голос Джеймсона был низким и бархатным. – Но мы знаем, что запустило игру. Ты встретилась с Иви. – Джеймсон мгновение обдумывал это, затем отвернулся. Его зеленые глаза сосредоточились на чем-то, чего никто, кроме него, не мог видеть, будто множество возможностей простиралось перед ним, как созвездия на небе. – Игра началась, когда ты встретила Иви, а это значит, что игра может рассказать нам что-то о тебе или что-то об Иви, почему мой дед выбрал тебя вместо Иви или… – Джеймсон снова отвернулся, пойманный в сеть собственных мыслей. Словно все остальное перестало существовать, даже я. – Или, – повторил он, словно это и было ответом. – Я не видел этого вначале, – сказал он низким, словно наэлектризованным голосом. – Но теперь, когда кажется, что старик может быть в центре нынешней атаки… – Взгляд Джеймсона вернулся к реальному миру. – Что, если?

Мы с Джеймсоном жили ради этих двух слов. Что, если? Теперь я почувствовала их.

– Ты думаешь, между ними есть связь, – сказала я, – между игрой, которую оставил мне твой дед, и всем остальным?

Похищение Тоби. Старик с пристрастием к загадкам. Кто-то подбирается ко мне со всех сторон.

Мой вопрос заставил Джеймсона замолчать, и его взгляд метнулся ко мне.

– Думаю, что эту игру принесли тебе, потому что Иви появилась здесь. А единственная причина, по которой она пришла сюда, была в том, что возникли проблемы. Нет проблем – нет и Иви. Если бы на Тоби не напали, она бы не пришла сюда. Мой дед всегда все просчитывал на семь шагов вперед. Он видел десятки вариантов того, как все могло обернуться, планировал каждый исход событий, разрабатывал стратегию для каждого возможного варианта будущего.

Иногда мальчики говорили о старике так, словно он не был обычным смертным. Но ведь были пределы тому, что человек мог предвидеть, пределы стратегического мышления даже самого блестящего ума.

Джеймсон взял меня за подбородок и мягко отвел мою голову назад, повернул ее к себе.

– Подумай об этом, Наследница. Что, если информация, которая нужна нам, чтобы выяснить, кто похитил Тоби, отыщется в этой игре?

Мое горло сжалось, я всем телом почувствовала резкий прилив надежды.

– Ты правда думаешь, что такое возможно? – спросила я срывающимся голосом.

Глаза Джеймсона потемнели.

– Может быть, и нет. Может быть, я притягиваю за уши. Может быть, я просто вижу то, что хочу увидеть, вижу его таким, каким хочу его видеть.

Я подумала о досье, об исчезновении Джеймсона в Доме после их чтения.

– Я здесь, – мягко сказала я. – Я рядом с тобой, Джеймсон Хоторн. – Перестань убегать.

Он вздрогнул.

– Скажи Таити, Наследница.

Я положила ладонь ему на шею:

– Таити.

– Хочешь узнать, что в этом всем самое ужасное? Самое ужасное – это не просто знать, что мой дедушка сделал бы сейчас – и сделал в прошлом, – чтобы победить. Самое ужасное – это знать нутром и костями, каждой клеточкой своего существа почему. Знать, что ради победы я бы сделал все то же, что и он.

Джеймсон Винчестер Хоторн вечно чего-нибудь жаждет. Это сказала мне Скай в первые недели моего пребывания в Доме Хоторнов. Грэйсон был послушным, Ксандр – гением, но Джеймсон стал любимчиком старика, потому что Тобиас Хоторн тоже всегда чего-то жаждал.

Мне было больно видеть их сходство.

– Не говори так, Джеймсон.

– Для него все это было просто стратегией, – сказал Джеймсон. – Он видел связи, которые не замечали другие люди. Все остальные играли в шахматы в двух измерениях, но Тобиас Хоторн видел третье – и когда он распознавал выигрышный ход, он совершал его.

Не было ничего более хоторнского, чем победа.

– Только потому, что ты мог сделать это, – жестко сказала я Джеймсону, – не значит, что ты бы это сделал.

– До твоего появления, Наследница? Я бы точно это сделал… – напряженным голосом он опроверг мои слова. – Я даже не могу ненавидеть его сейчас. Он часть меня. Он во мне. – Пальцы Джеймсона слегка коснулись моих волос, затем зарылись в них. – Но главное – я не могу ненавидеть его, Эйвери Кайли Грэмбс, потому что он привел