— Что это было? — спросил Эгея Тесей, кивая на кое-как залатанную пробоину.

— Амазонки наконец задействовали свое самое разрушительное оружие.

— А конкретней?

— Бой-бабу! — И царь презрительно сплюнул.

— Это еще что такое?! — изумился юноша. — Первый раз слышу.

— Особые волонтеры, — принялся пояснять Эгей — специально обученные амазонки, могучие фемины — тараны. Теперь нам не продержаться даже до утра.

«Вжих!»

«Вжих!»

«Вжих!»

Сразу три новые пробоины появились в многострадальных воротах, подтверждая слова дальновидного правителя Афин.

— Уходим! — яростно взревел царь. — Спускайтесь со стен. Все в акрополь!

Акрополь был особым неприступным местом Афин где в крайнем случае могли спрятаться последние защитники города. Дальше отступать было просто некуда. В мирное время акрополь использовался под склад соленых огурцов, что в некотором смысле сыграло на руку обороняющимся.

Как только Эгей отдал последнюю команду, защитники скопом ломанулись к возвышению, где и располагался последний неприступный оплот Афин.

Тесей на бегу обернулся.

Разъяренные амазонки сыпались как горох через три солидные пробоины. Затем кто-то из воительниц догадался снять засов и отворить ворота, и тогда вооруженные до зубов фемины ринулись в город, словно поток разбушевавшейся горной реки.

Но защитники уже достигли железных дверей вожделенного акрополя.

— Сволочи-и-и… пропустите царя! — истошно закричал кто-то, но куда там. Какой, к сатиру под хвост, царь, когда так хочется спасти свою собственную драгоценную шкуру.

— Вот видишь, сынок! — нравоучительно обратился к Тесею остановившийся в сторонке Эгей. — В беде сразу можно определить, кто друг, а кто враг. Кто действительно всем сердцем верен тебе, а кто служит лишь ради корысти.

В этот момент буквально из ниоткуда вылетела стрела и с легкостью вонзилась в правую бутафорскую грудь Тесея.

— Только не говори, что они у тебя настоящие, — с тревогой выдавил из себя царь.

— Что ты, папа, — усмехнулся юноша, вытряхивая из-под одежды спелые дыни. — Когда бы я успел их отрастить?

— Ну, не знаю… — пожал плечами Эгей, — на светлом Олимпе и не такое вытворять умеют.

В спасительный акрополь по-прежнему было не пробиться, а амазонки, судя по всему, стремительно приближались. Их боевой вой уже вовсю раздавался над замершими в ужасе улицами Афин.

— Надо бы, сынок, и нам укрыться, — задумчиво проговорил царь, скептически глядя на кошмарную давку у входа в убежище.

— Это мы мигом, папа! — улыбнулся Тесей и, подняв над головой молот, бросился напролом. — Поубиваю уродо-о-ов!

Давка мгновенно прекратилась, а толпа спасающихся, как по волшебству, растворилась, прыснув в разные стороны, ибо разъяренный могучий герой был пострашнее каких-то там амазонок.

Таким вот кардибалетом Тесей с приемным отцом спокойно вошли в акрополь и крепко заперли за собой железные (изготовленные на заказ самим Гефестом) двери.

За нерушимыми дверьми был узкий коридор. Затем еще одна преграда в виде опускающейся с потолка решетки. И вот наконец царь с сыном поднялись в просторную башню акрополя, где уже с комфортом расположились счастливчики, ухитрившиеся просочиться вовнутрь.

Спокойными казались лишь Дентос с Антиопой. Любовники не растерялись и, откупорив одну из многочисленных бочек, уже лопали ароматные соленья.

В углу у каменной стены сидел странный пленник: опутанный по рукам и ногам веревкой чернявый мужик с кляпом во рту.

— А это кто такой? — спросил утирающий взмокший лоб Тесей. — На амазонку вроде не похож.

— Да какой-то иноземец, — небрежно пожал плечами Дентос, — орал, что, дескать, бочки с огурцами его, оказал сопротивление при помощи вон той штуковины…

И сын Миноса брезгливо указал в противоположный угол, где на полу валялся блестящий дуршлаг на длинной ручке.

— Интересно, что делают внизу амазонки? — задумчиво проговорил Эгей, и они с сыном заглянули в узкие бойницы.

Воительницы уже плотным кольцом окружили акрополь.

Живая и невредимая Псиртеста с недоумением изучала железную дверь убежища. Ковыряла ее пальцем, пинала ногой, царапала мечом. Но все тщетно.

— А ну-ка… — оживился царь. — Берите бочки, парни!

Мысль была хороша.

Бойницы акрополя оказались настолько большими, что вниз вполне можно было кидать тяжелые бочонки.

Сидящий в углу владелец гневно замычал, яростно вращая глазами, но на его протест никто из храбрых защитников города внимания не обратил.

И вот массивные бочки весело полетели на головы амазонкам.

Внезапная атака посеяла среди боевых фемин панику. Эгей уже было совсем приободрился, но тут Псиртеста распорядилась направить на дверь убежища самую могучую бой-бабу по имени Элефантия.

— Мама… — тихо проговорил один из солдат, — сейчас будет очень большой «БУМ».

«БУМ» и впрямь получился мощный. Акрополь основательно тряхнуло, но дверь, как ни странно, устояла.

Что стало с Элефантией, было непонятно. Бой-баба так и не выпустила из рук крепкое бревно, и прочие амазонки быстро оттащили подругу за толстые ноги в сторону.

— Кажись, померла! — почему-то с грустью заметил Дентос.

— Да нет, дышит, — усмехнулся Тесей, — я даже отсюда вижу.

Ситуация по-прежнему оставалась безвыходной. Бочки с солеными огурцами закончились, и, кроме связанного владельца солений, скидывать вниз было решительно нечего.

— Не дай Зевс, они догадаются поджечь акрополь, — тихо прошептал Эгей, но именно это, судя по воплям, воительницы и собирались с минуты на минуту сделать.

— Все, хватит! — решительно выкрикнул Тесей, швыряя на пол боевой шлем. — Пора всему этому балагану положить конец. Вот что я предлагаю…

Как ни странно, никто так и не высказался против, в том числе и Дентос. А Антиопа, так та вообще, как показалось юноше, сильно обрадовалась.

* * *

Амазонки уже начали складывать хворост у каменных стен акрополя, как вдруг железная дверь открылась сама собой и из недр неприступного укрытия появился царь Эгей собственной персоной.

Правитель Афин улыбался, делая гневным воительницам приветственные жесты.

Со стороны казалось, что Эгей попросту сошел с ума, однако это было далеко не так.

Вслед за царем из акрополя выбрались Тесей с Антиопой, причем юноша нежно держал девушку под изящную белую ручку.

Дальше шел веселый Дентос, посыпающий юную пару невесть где-то раздобытыми лепестками роз, которые он черпал прямо из зажатого под мышкой позолоченного шлема.