Его взгляд устремляется вверх.

– …что ж, тогда можешь потратить это время где-то там.

Он в упор смотрит на Пенумбру – вроде бы заботливо, но с покровительственным оттенком – и повторяет:

– Возвращайся к нам.

Затем он разворачивается и шагает обратно к широкой лестнице, его украшенная алым мантия развевается за спиной. Немедленно возобновляются шорох и шелест – присутствующие делают вид, что все это время были увлечены работой.

На выходе Декл вновь предлагает кофе.

– Нам понадобится что-нибудь покрепче кофе, друг мой, – говорит Пенумбра, пытаясь улыбнуться, почти – но не вполне – успешно. – Я бы очень хотел потолковать с тобой вечерком… Где?

Пенумбра оборачивается ко мне, адресуя вопрос.

– В «Нортбридже», – вмешивается Нил. – Угол двадцать девятой западной и Бродвея.

Это место, где мы остановились, поскольку Нил знаком с хозяином.

Мы скидываем балахоны, забираем мобильники и бредем обратно по серо-зеленым отмелям компании Festina Lente. Шаркая кедами по пестрому напольному покрытию в офисе, я вдруг понимаю, что мы сейчас находимся прямо над Читальным Залом – по сути, шагаем по его потолку. Не могу сообразить, глубоко ли он. Двадцать футов? Сорок?

Там внизу хранится codex vitae самого Пенумбры. Я его не видел – он где-то на полках, один корешок в море других – но в моем сознании эта книжка светится ярче, чем Мануций в его черной обложке. Тень ультиматума заставляет нас стремительно отступать, и кажется, Пенумбра оставляет позади нечто крайне ценное.

Один из кабинетов, выходящий в общий зал, больше других: его дверь с матовым стеклом отделяет от остальных широкий простенок. Теперь я ясно вижу табличку на ней:

МАРКУС КОРВИНА / исполнительный директор

Выходит, у него тоже есть имя.

За матовым стеклом движется тень, и я понимаю, что Корвина у себя. Чем он занят? Ведет телефонные переговоры с издательством, требуя астрономическую сумму за использование великолепного старинного шрифта? Сообщает имена и адреса каких-нибудь дерзких книжных пиратов? Закрывает следующий волшебный книжный? Звонит в банк, отменяя очередной платеж?

Это не просто секта. Это еще и корпорация, и Корвина царствует здесь, наверху и внизу.

На Манхэттене ливень – темный, грохочущий поток. Мы укрылись в гипер-изысканном отеле, которым владеет друг Нила по имени Андрей, тоже исполнительный директор какого-то стартапа. Отель называется «Нортбридж»[15], и это идеальное хакерское логово: розетки через каждые три фута, вайфай такой густой, что почти виден глазом, а внизу прямое подсоединение к интернет-кабелю, что тянется под Уолл-стрит. Если «Дельфин и якорь» был средой Пенумбры, то здесь стихия Нила. Его узнает портье. Они с коридорным дают друг другу пять.

Холл «Нортбриджа» – это биржа всех нью-йорских стартаперов: если двое или больше сидят вместе, поясняет Нил, то скорее всего это новая компания вычитывает положения устава. Мы, сгрудившиеся за низким столиком, сделанным из магнитофонных катушек, могли бы, по-моему, сойти если не за коммерческую компанию, то хотя бы за какую-нибудь свежесозванную партию. Мы – небольшой Повстанческий альянс, а Пенумбра наш ОбиВан. И все мы знаем, кто такой Корвина.

Нил перемывает кости Первого читателя все время, что мы тут сидим:

– И черт его знает, что за усики, – не унимается он.

– Они при нем со дня нашего знакомства, – говорит Пенумбра, кое-как улыбнувшись. – Но тогда он не был таким косным.

– А каким был? – спрашиваю я.

– Как все мы – как я. Любознательным. Сомневающимся. Ну а что, я до сих пор сомневаюсь – во многом сомневаюсь.

– Ну, сейчас-то он кажется довольно… самоуверенным.

Пенумбра хмурится.

– Ну а почему бы не казаться? Он Первый читатель, и ему хочется, чтобы наше братство оставалось таким, каково оно есть.

Пенумбра хлопает худым кулаком по мякоти диванчика.

– Он не поддастся. Не станет пробовать новое. И нам тоже не позволит.

– Но у них в Festina Lente компьютеры есть, – напоминаю я.

Вообще-то у них там целая цифровая жандармерия.

Кэт кивает.

– Да, они, похоже, изрядно продвинутые.

– Ай, это только наверху, – отвечает Пенумбра, крутя в воздухе пальцем. – Компьютеры годятся для мирской деятельности Festina Lente – но не для Неразрывного Каптала. Там никогда.

– И телефоны, – замечает Кэт.

– Ни телефонов. Ни компьютеров. Никаких механизмов, – говорит Пенумбра, качая головой, – которых не мог бы использовать сам Альд Мануций. Электрические лампы – вы не поверите, какие жаркие споры кипели вокруг них. Двадцать лет споров.

Он хмыкает.

– Не сомневаюсь, Мануций с радостью бы обзавелся лампочкой-другой.

Все молчат.

Наконец заговаривает Нил.

– Мистер Пи, вы не должны сдаваться. Я могу финансировать ваш магазин.

– Да ладно, забудем про магазин, – говорит Пенумбра, махнув ладонью. – Я люблю наших клиентов, но есть лучший способ послужить им. Я не буду цепляться за привычное, как Корвина. Если нам удастся вывезти Мануция в Калифорнию… если вы, дитя мое, сумеете сделать то, о чем говорили… никому из нас магазин больше не понадобится.

Мы сидим и планируем. В идеальном мире, решаем мы, этот codex vitae мы притащили бы на гугловский сканер и отдали бы во власть его паучьих лап. Но вынести книгу из Читального Зала мы не сможем.

– Болторез, – говорит Нил. – Нужен болторез.

Пенумбра качает головой.

– Все нужно сделать втайне. Корвина обнаружит пропажу и бросится в погоню, а у Festina Lente гигантские возможности.

И куча юристов на подхвате. Кроме того, чтобы поручить Мануция заботам Гугла, нам не нужна сама книга. Она нужна нам в электронном виде. Поэтому я спрашиваю:

– А если мы, наоборот, принесем сканер туда?

– Он не передвижной, – возражает Кэт, качая головой. – Ну, то есть его можно перемещать, но это целое дело. Чтобы перевезти его в Библиотеку Конгресса и там смонтировать, потребовалась неделя.

Ну, значит, нужен другой инструмент или другие люди. Нужен сканер, специально приспособленный для тайного применения. Нам нужен Джеймс Бонд с дипломом библиофила. Нам нужен… Погодите-ка. Я знаю, кто именно нам нужен.

Я хватаю ноут Кэт и отправляюсь на пиратский книжный ресурс Бурчалы. Рою вглубь архивов – глубже, глубже, глубже, – до самых первых его затей, с которых все начиналось… Вот оно.