— Что за чародейка? Действительно занимается магией?

— Эх, господин, — буркнул тот. — Не знаю я ничего. Приблудная энто девка, чужая. По–моему, малость умом тронутая. Взрослая, а все с детишками малыми играла, и сама как дите, ее спросишь, а она в ответ ни бе ни ме. Но я ничего не знаю. Навроде все говорят, что она с вомпером того, ну, трахивалась и волшебствовалась.

— Все, кроме нее самой, — тихо бросил шедший рядом с ведьмаком Регис. — А когда ее об этом спрашивают, она в ответ ни бе ни ме. Так я думаю.

На более детальные рассуждения времени не хватило, потому что они уже подошли к клену. Толпа пропустила их, правда, не без помощи Золтана и его ясеневого дрына.

К обрешетке нагруженного мешками воза была привязана девушка лет шестнадцати, руки у нее были широко раскиданы. Девушка едва касалась земли пальцами ног. В тот момент, когда они подошли, с ее худых плеч сдирали рубашку, на что связанная прореагировала вращением глаз и глуповатой смесью хихиканья и плача.

Рядом был разожжен костер. Кто–то заботливо раздувал уголья, кто–то другой хватал клещами подковы и аккуратно укладывал их в самый жар. Над толпой носился возбужденный вопль жреца.

— Подлая колдунья! Безбожная женщина! Признай истину! Нет, вы только гляньте на нее, люди, упилась какого–то зелья! Взгляните только на нее! У нее на лице так и написано чародейство!

Жрец был худ, лицо у него было сухощавое и темное как вяленая рыба. Черная одежда висела на нем, как на жерди. На шее посверкивал священный символ. Геральт не мог разглядеть, какого божества, впрочем, он в этом и не разбирался. Быстро разрастающийся последнее время пантеон мало его интересовал. Однако жрец, несомненно, принадлежал к одной из самых новых религиозных сект. Те, что постарше, занимались более полезными делами, нежели ловлей девушек, распинанием их на обрешетках телег и науськиванием суеверной толпы.

— С первых дней истории женщина была и остается сосудом всяческого зла! Орудием Хаоса, соучастницей заговоров против мира и рода человеческого! Женщиной управляет только телесное сладострастие! Потому так охотно она демонам служит, чтоб можно было похоть свою ненасытную и свои натуре противные вожделения ублажать!

— Сейчас кое–что узнаем о женщинах, — буркнул Регис. — Это фобия в чистой, клинической форме. Святому мужу, видать, частенько снится vagina dentata.

— Могу поспорить, что все гораздо хуже, — проворчал Лютик. — Голову дам на отсечение, он даже наяву не перестает мечтать об обычной, беззубой. И семя ударило ему в голову.

— А заплатит за это недоразвитая девушка.

— Если не найдется кто–нибудь, — проворчала Мильва, — кто удержит черного дурня.

Лютик многозначительно и с надеждой взглянул на ведьмака, но Геральт отвел глаза.

— А от чего же, как не от бабского чародейства, все наши теперешние беды? — продолжал выкрикивать жрец, — Кто, как не чаровницы, предал королей на острове Танедд да покушение на короля Редании устроил? Кто, как не эльфская ведьма из Доль Блатанна, насылает на нас белок! Теперь–то видите, до какого зла довело нас цацканье с чародейками! Потакание их мерзопакостным делишкам! Закрывание глаз на их самоуправство, зазнайство, богатства! А кто тому виной? Короли! Зазнавшиеся владыки отреклись от богов, отстранили жрецов, отобрали у них управление и места в советах, а омерзительных чаровниц осыпали почестями и златом! И вот теперь пожинают плоды!

— Ага! Так вот где вампир зарыт, — проговорил Лютик. — Ты ошибся, Регис. Тут речь о политике, а не о зубастой вагине.

— И о деньгах, — добавил Золтан Хивай.

— Воистину, — надрывался жрец, — говорю вам, прежде чем ринуться на борьбу с Нильфгаардом, надобно очистить от этих отвратниц собственный дом! Выжжем каленым железом эту язву! Очистимся огнем! Не позволим жить тем, кои занимаются волшебством!

— Не позволим! На костер ее!

Привязанная к телеге девушка истерически захохотала, завращала глазами.

— Погоди, погоди, не так шибко, — проговорил молчавший до той поры угрюмый кмет огромного роста, вокруг которого собралась группка из нескольких молчаливых мужчин и мрачных женщин. — Пока что мы токмо крики и слышали. Кричать–то кажный сумеет, вон дажить ворона. От вас, благочинный, боле уважения ожидать надо, нежели от вороны.

— Да вы никак сомневаетесь в моих словах, староста Ляабс? Словах священнослужителя?

— Ни в чем я не сомневаюсь. — Гигант сплюнул на землю и зло поддернул штаны. — Эта девка — сирота и приблуда, никто она для меня. Ежели окажется, что была с вомпером в сговоре, берите ее, кончайте. Но покудова в этом обозе я староста, потудова токмо виновных буду здесь карать. Хотите карать, для начала покажьте довод вины ейной.

— И покажу! — крикнул жрец, подавая знак своим челядникам, которые недавно укладывали подковы в огонь. — И покажу! В глаза покажу! Вам, Ляабс, и всем присутствующим!

Челядники вынесли из–за телеги и поставили на землю небольшой закопченный котелок с ручкой.

— Вот доказательство! — рявкнул жрец, пинком переворачивая котелок. На землю плеснула жидкость, оставив кусочки морковки, ленточки неопределенного растения и несколько маленьких косточек.

— Ведьма варила магический декокт! Эликсир, благодаря коему могла по воздуху летать! К своему полюбовнику вомперу, чтобы с ним в греховную связь вступать и дальнейшие преступления замышлять! Знаю я ее чародейские дела и способы, знаю я, из чего этот декокт! Чаровница живьем кота варила!

Толпа грозно охнула.

— Кошмар, — вздрогнул Лютик. — Сварить живое существо? Было мне жалко девчонку, но далековато она, пожалуй, зашла…

— Заткнись, — прошипела Мильва.

— Вот оно — доказательство! — верещал жрец, вытаскивая из исходящей паром лужицы косточку. — Вот доказательство неопровержимое! Кошачья кость!

— Это птичья кость, — холодно сказал Золтан Хивай, прищуриваясь. — Как мне думается, сойки либо голубя. Девуха немного супа себе сварила, вот и все.

— Молчи, недомерок языческий! — взорвался жрец. — Не кощунствуй, ибо боги тебя накажут руками благочестивых людей! Это отвар из кота, утверждаю я!

— Из кота! Точно — из кота! — закричали окружавшие жреца кметы. — Был у девки кот! Черный кот был! Все видели, что был! Повсюду с ней лазал! А где он таперича–то, кот энтот! Нету его! Значит, сварила она его!

— Сварила! Сварила из него декот!

— Верно! Декот чаровница из кота сварила!

— Не надыть другого доказательства! В огонь ведьму! А для начала на спытки! Пусть во всем признается!

— Крррва мать! — скрежетнул Фельдмаршал Дуб.

— Жаль мне того кота, — вдруг громко сказал Персиваль Шуттенбах. — Хороша была зверюга, жирненькая. Шубка будто антрацит, глазки словно два хризоберилла, усики длинненькие, а хвост толстый, как дубина разбойничья! Картинка — не кот! Небось уйму мышей изничтожил!