врагов потому что это выгодно его Родине, это просто работа, пусть грязная но необходимая. За которую, к тому же, ему ещё и платят..

– Запомни, парень! – продолжил он, положив Хельмуту руку на плечо. – Я не заставляю тебя убить этого еврея. Ты можешь отказаться и я сделаю это сам. Но ты должен сейчас решить для самого себя… На что ты готов ради нашего фюрера и Германии? Если ты боишься и считаешь что слишком мал для такой чести то я пойму. Носить форму Гитлерюгенда, петь "Хорста Весселя" и кричать на парадах "Хайль" ещё не значит быть настоящим нацистом и, тем более, эсэсовцем! Главное наше отличие от обычных людей – сила воли и духа! Мы можем и даже ОБЯЗАНЫ делать то что не могут они, понял? Не ради себя или своих желаний! Просто так НАДО! Для Германии! И потому что так велел фюрер! И теперь ты должен решить… Прежде всего, для самого себя… Кто ты сейчас? Маленький мальчик в коротких шортах, который побоится взрослой ответственности и спрячется за юбку матери или же настоящий мужчина, решительный и жестокий нацист, готовый на всё ради своей страны и её фюрера? Это трудный выбор но ты обязан его сделать если считаешь себя мужчиной! Так что давай, отвечай..

Гюнтер поразился как Пайпер психологически тонко подводил мальчишку к нужному решению, использую иллюзию выбора. На самом деле его у Хельмута уже не было. Если он откажется при куче свидетелей то обречёт сам на себя позор и несмываемое пятно слабака, рохли, готового быть ответственным только на словах а не на деле. Для подростка, особенно в таком возрасте, это неприемлемо. В такие годы они все пытаются доказать что уже взрослые и хотят чтобы к ним обращались соответственно. После такого провала самооценки его уже не будут уважать ни товарищи ни знакомые… Так что ответ был очевиден.

Хельмут взял протянутый Йоханом пистолет и медленно направил его на пожилого еврея. Его руки мелко дрожали и ствол тоже дёргался. Вот он, момент истины! После такого мальчишка, несомненно, изменится… Но в какую сторону?

– Мальчик, прошу тебя… – взмолился мужчина, протянув к нему руки. – Не стреляй! Мы хотим жить… Просто жить! Пожалуйста, не надо!..

– Не обращай внимания, Хельмут… – посоветовал Пайпер. – Они все так умоляют. Даже животные хотят жить. Их вина доказана уже самим фактом рождения. Раз фюрер сказал что они должны умереть – они умрут. Это закон. Просто прицелься ему в лоб и выстрели. Ничего сложного, поверь! И не закрывай глаза, ты должен всё увидеть сам!

Подросток уткнул оружие прямо в лоб мужчине. По виску его покатилась капля пота, он побледнел не меньше матери и облизнул пересохшие губы. Тяжёлое дыхание вырывалось из рта… Палец на спуске дрожал.

– Огонь! – внезапно крикнул оберштурмфюрер, словно щёлкнул кнутом. Хельмут вздрогнул и тут же раздался выстрел. У пожилого мужчины в центре лба образовалась небольшая дырочка, зато из затылка щедро плеснуло кровью и выбитыми мозгами. В следующую секунду остолбеневшего от неожиданности подростка согнуло в сильнейшем приступе рвоты. Кашляя, он опустился на землю и тут же к нему метнулась мать.

Тело мужчины покачнулось и завалилось назад.

– Ну вот, я же говорил ничего сложного! – резюмировал Пайпер и поднял пистолет из разжавшихся пальцев Хельмута. – Молодец, роттенфюрер, вот теперь я верю что из тебя выйдет настоящий эсэсовец! Буду рад если со временем ты окажешься под моим командованием. А то что блюёшь… Это нормально. Когда я убил своего первого врага то валялся на земле минут пять… Тьфу, даже вспоминать не хочу свою слабость! – сморщился он. – Зато потом было намного легче, поверь. Самое трудное – начать!

Переведя ствол на женщину, которая пыталась подползти к трупу мужа, он выстрелил ей в голову и она неподвижно уткнулась в землю. Спокойно убрав оружие в кобуру Пайпер весело улыбнулся и сказал:

– Всё, друзья, представление окончено, можно расходиться! Эй, кто-нибудь, уберите их! – окликнул он одного из полицейских, проходивших мимо. Обернувшись к матери, которая спешно вытирала рот мальчика своим платком, Йохан коротко кивнул: – Благодарю вас, фрау Рот, за правильно воспитанного в духе национал-социализма сына. Если получится, я доведу до герра Шираха что он отлично готовит нашу молодёжь!

Та, не в силах что-либо сказать, просто кивнула и постаралась улыбнуться. Пайпер же, подойдя к гауптштурмфюреру со шрамом, взял у него из рук свою бутылку "Хенесси" и направился вместе с ним куда-то в сторону.

Гюнтер, чувствуя себя довольно скверно, спросил друга:

– Как тебе эта сцена? Довольно решителен этот Пайпер, не правда ли?

– Что верно то верно… – согласился Пауль, сняв фуражку и пригладив свои волосы. – Даже не знаю как к этому относиться. Вроде бы он правильно сделал, да и гестапо звать не понадобилось… Но… что-то как-то не так. Не могу сформулировать!

– Давай-ка, отведи меня в ближайшую пивную! – решительно сказал Гюнтер. – Нам с тобой определённо стоит выпить!

– Не спорю, пиво нам сейчас точно не помешает! – согласился друг и они тоже направились прочь от места гибели двух евреев.

Москва.

4 мая 1940 года. День.

Лаврентий Берия.

Он, как обычно, занимался служебными делами когда в его кабинет, без предварительного уведомления, вместе с секретарём ворвался возбуждённый Николай. Судя по тяжёлому дыханию, тот бежал и довольно долго. Изумлённый Берия поднял на него взгляд и начал вставать, нутром почуяв неприятности. В последний раз своего помощника в таком виде Лаврентий видел довольно давно и причина тогда была тоже очень серьёзная. Что на этот раз случилось?

– Лаврентий Павлович!.. – начал Николай но тут же запнулся, метнув взгляд на суровую секретаршу, готовую вцепиться в него.

– Тамара, выйди! – мгновенно понял его нарком.

Та, наградив помощника возмущённым взглядом, вышла и плотно заперла дверь. Берия только головой покачал. Как только его охрана на этаже пропустила? Видимо, узнали хоть он и был не в форме… Лаврентий молча подошёл к столу, налил из стоявшего на нём графина воды в стакан и протянул Николаю. Тот не кочевряжился и осушил его тремя могучими глотками. Глубоко вздохнул и поставил стакан на стол. А потом, глядя на напрягшегося Берию, ошарашил:

– "Потомка"