каких только знаменитых дел и удивительных расследований здесь ни видела набережная Орфевр, каких только легендарных преступников и сыщиков не видели эти стены! И весь этот эпос мог родиться только благодаря интуиции и рвению преданных людей. Нико чувствовал себя продолжателем традиций. Испытывал чувство подлинной ответственности по отношению к своим предшественникам. И, выходя из зданий уголовной полиции, он с уважением задерживался у бюста Альфонса Бертильона, который был назначен начальником службы уголовной полиции в конце XIX века и стал отцом антропометрических измерений и собирательного портрета преступника.

Было пять часов утра, когда Нико открыл дверь собственной квартиры, — ложиться спать было уже поздно. Он надел спортивный костюм и отправился на пробежку. Полтора часа его спортивные туфли мелькали по парижской мостовой. Движение ему было необходимо: мускулы постепенно разогревались, тело начинало чувствовать ритм, и быстрые, размеренные движения ног становились просто автоматическими, сердце билось ровно. Нико сконцентрировался на физическом упражнении, постарался забыть все, что касалось расследования. Постепенно стал вырисовываться другой образ: он увидел, как улыбается Каролин. Эта женщина нравилась ему и вызывала желание. Нико пересек парк Андре Ситроена, добежал до Марсова поля и Военного института, здесь он решил увеличить темп и домой ввалился, тяжело дыша. Однако нервное напряжение последних дней исчезло, и он был готов к свиданию в больнице Сент-Антуан. Нико принял душ, тщательнее, чем обычно, оделся, надеясь произвести благоприятное впечатление. Он послал ироничную улыбку своему отражению, наблюдавшему за ним из зеркала в ванной, — Каролин определенно не устоит.

Засунул пистолет в карман — не без надежды произвести впечатление на молодую женщину — и вышел из дома. Он почти забыл, что отправлялся на малоприятную медицинскую процедуру: ему предстояла встреча с доктором Дальри, и от этого он был счастлив.

* * *

Сильви Сирски смотрела на стоявший перед ней завтрак: темные мысли настойчиво выгоняли из ее головы остатки хорошего настроения. У нее уже стало привычкой покатать по столу таблетки, которые она принимала по утрам и вечерам, и только потом проглотить их. Депрессия — диагноз был поставлен уже давно. Конечно, жизнерадостной ее никогда назвать было нельзя, но теперь постоянное мрачное настроение стало ее просто беспокоить. Из-за мыслей о самоубийстве она отправилась к врачу. Дорогие, но необходимые ей сеансы психотерапии не помогали избавиться от страхов. Кто виноват? Она сама! Именно это старался ей внушить психотерапевт. Ей необходимо взять себя в руки, ей не обрести психологического равновесия, если она не прекратит мучить себя упреками и угрызениями совести. Проблема была ей известна, потому что у нее было имя — Нико. Они встретились семнадцать лет назад. Она тут же влюбилась в этого красивого юношу, который, казалось, не замечал, что он нравился женщинам. Она просто обезумела от той нежности, которую он ей дарил. Он не был похож на тех молодых людей, которых она знала раньше. Ему было важно только одно: чтобы ей было хорошо. Когда она объявила ему, что беременна, он на ней женился. Но ее все время мучил вопрос: не будь Дмитрия, произошло бы это или нет? Дверь в комнату сына открылась, и на пороге появился он сам. Дмитрий был настолько похож на своего отца, что каждый раз ей приходилось бороться с охватывавшим ее при виде собственного сына отчаянием. Она почувствовала, что вот-вот заплачет. Любым доступным ей способом нужно было выйти из этого состояния.

* * *

Этим утром тишина собственного кабинета пугала ее. Он находился под самой крышей, и, чтобы добраться сюда, нужно было пройти не один коридор и подняться не по одной лестнице, — хорошего самочувствия это не добавляло. Она сидела за скромным рабочим столом и смотрела в узкое окно: решетка, защищавшая его с внешней стороны, вызывала ощущение, будто она находится в камере, и от этого по спине бежали мурашки. Уж лучше было смотреть в другую сторону, там на стене красовалась афиша «Людей в черном — 2», про тех, кто сражается с неизвестно откуда взявшимися монстрами. Впрочем, персонажей, от которых можно было прийти в ужас, хватало и в ее профессиональной жизни. Студенты психологического факультета часто специализировались на изучении жертв — это происходило рефлекторно — из-за сострадания или желания противостоять насилию. Она же сразу выбрала противоположную сторону — самих преступников на сексуальной почве — и отдалась этому страстно, просила даже разрешения на прямые контакты с убийцами, находившимися в заключении: она хотела понять, что же ими движет. Она была прекрасно подготовлена к своей миссии, которая подразумевала участие в расследовании убийств и облавах на психопатов разного сорта. Она помнила свой первый труп — после этого три дня не могла проглотить ни куска мяса! Теперь эта стадия была позади, она оделась в броню и научилась держать дистанцию между профессиональной и частной жизнью, причем настолько хорошо, что друзья и родственники пребывали в неизвестности по поводу ее опытов в Уголовной полиции. Ее друг не должен был задавать вопросов, таковы были правила игры, даже если ему было трудно им следовать. Они встретились восемь месяцев назад на обеде у общих друзей. Сумрачный брюнет, он сразу же произвел на нее впечатление, хотя она была не из тех, кто позволял возобладать над собой первым впечатлениям. Он открыто клеил ее весь вечер и в конце концов той же ночью оказался у нее в постели. С тех пор они не расставались, потому что их совместная жизнь ни в чем не напоминала обычные рутинные отношения. Она залилась краской от одного воспоминания о тех нескольких ночных часах, которые они провели вместе. Когда она вернулась домой на рассвете по приказу дивизионного комиссара Сирски, Реми еще не спал. Стоило ей появиться на пороге, как он уже набросился на нее. Они даже не успели дойти до постели. Доминик Крейс не сомкнула глаз ни на минуту.

* * *

Восемь часов утра. Медицинская сестра встретила Нико в смотровой, где стоял топчан, монитор, шкафы и раковина. По ее просьбе он снял пиджак и галстук, вынул из кармана оружие. Потом лег на левый бок, приняв позу эмбриона. Сестра привела в действие некий стародавний, здорово изогнутый механизм, и теперь верхняя часть туловища Нико почти свешивалась с топчана.

— Отлично! Доктор Дальри будет минут через десять, — возвестила дама, и голос у нее был настолько властный, что спорить даже желания не возникало. — Я вас оставляю. Надеюсь, вы достаточно взрослый, чтобы побыть несколько минут в одиночестве? — Теперь в вопросе прозвучала ирония.

Пока он думал, отвечать или нет, ее уже